—Две полоски?
—Это значит, что у нас будет ребенок, Миша-Майкл. Черт, до чего же не вовремя.
—Дети не бывают не вовремя. Дети всегда вовремя.
—Но что мне делать теперь?
—Думать о нем. Бросить курить. Уйти от твоего босса. Наслаждаться жизнью. Видеть красивые вещи и слышать красивую музыку, ведь теперь вас двое. Наслаждайся красотой, любимая и у нас будет самый красивый ребенок на свете.
Когда ее мотоцикл выскользнул за город и свернул на проселочную дорогу, она задумалась, а стоило ли перерезать глотку и самому Пако? Потом кивнула — стоило.
Во-первых, этот сукин сын не успокоился бы, пока не нашел ее, а во-вторых это было красиво. Ведь теперь она должна думать о ребенке. О том, чтобы он родился красивым. Она сама не заметила, как слезы потекли по ее лицу…
Миша-Майкл… я отплатила за твою смерть. И дам твоему ребенку жизнь. Что еще тебе от меня надо, чертов ублюдок? Убирайся прочь из моего сердца, не рви меня на части. Или нет — не уходи. Никогда. Просто будь там. И черт с ней, с болью.
Фил
В 87-м полицейском участке стояла суматоха. Вообще-то здесь всегда была суматоха, но сегодня не так, как обычно — сегодня здесь предвкушали удачу.
— Анна, ты слышала? Фил видел Гренделя!
— Наконец-то мы прищучим ублюдка!
— Этому сукину сыну слишком долго везло. Я надеюсь, его расстреляют.
— Молодчина, Фил!
— Жаль, что таких, как он нельзя казнить дважды.
— Он и первого раза избежит. Признают психически больным и отправят на лечение.
— Неужели Бог допустит это?
— Не знаю, как Бог, а законы страны…
— Начать с того, что Он допустил его существование.
— Вот поэтому я — атеист. Я верю в Фила!
— Ага, Фил, дай пять!
Полицейские толпились около меня. Трепали по голове, протягивали руки. Большинство из них я хорошо знал, особенно патрульных. Сейчас все они улыбались, много говорили, махали руками. Было в этом воодушевлении, что-то истерическое. В улыбках — напряжение, глубоко в глазах — страх. Отражение того страха, который окутывает город.
После захода солнца люди не выходят из домов. Запирают окна и двери. С головой прячутся под одеяло. Но Грендель всегда находит свою жертву. Сколько их уже? Десятка два, наверное. Потом то, что от них остается обнаруживают в мусорных баках. Обычно это немного. На том, что раньше было шестнадцатилетней ученицей гимназии, обнаружили укусы. Даже скорее "откусы". Еще более черный страх охватил город: это чудовище! оно пожирает людей! полиция бессильна!
И никаких следов, никаких свидетелей. До этого утра.
Я чувствовал, почему нервничают полицейские. Они боятся упустить шанс, боятся ошибиться и дать Гренделю уйти. Но не меньше они боятся обнаружить монстра, посмотреть ему в глаза, сразиться с ним.
Слишком много страха.
Меня опять кто-то похлопывал по голове, когда в участок вошел Честный.
Виктор Честный, детектив, он же — Рыжий, он же заноза в заднице у всех: у преступников, у чиновников, у ГСБшников, у самих полицейских. Слишком хорош в работе, чтобы его убрали, и слишком неудобен, чтобы не пытались. Он словно куст репейника — просто делает свое дело, но при этом всех цепляет!
Предвидя то, что сейчас произойдет, я поерзал на стуле и положил голову на стол. Честный смотрел на столпотворение.
— Что здесь происходит?
— Сэр, Фил видел Гренделя!
Это Дювалье.
— У нас есть свидетель.
А это Фрейзер. Естественно. У остальных хватило ума промолчать.
Честный повернулся ко мне:
— Ты видел его, Фил?
— Ну, если быть точным…
— Он может его опознать!
Опять Дювалье, кто же еще? Честный даже не посмотрел на него.
— Это правда? Ты сможешь узнать Гренделя?
— Да, — в этом я был абсолютно уверен.
Честный обернулся к полицейским:
— Я правильно понимаю, что вы схватили Гренделя и он сейчас в камере?
Замешательство. Удивленное переглядывание.
— Гм… Нет, сэр.
— Тогда какого черта здесь делают патрульные? Фрейзер, Дювалье, Чанг, Аткинсон! Чтобы через пять минут я услышал ваши доклады с участков! Мы не поймаем Гренделя собираясь толпами в участках и похлопывая друг друга по плечам!