— В рубашке родился. Черт! Мне бы хотя бы зацепочку.
— Извини, Виктор. Ни наркотиков, ни порнографии, ни незарегистрированного оружия. — Алекс покачал головой.
— Вот черт, — сказал детектив третьего класса Честный. И взглянул на собаку. Собака отвела взгляд в сторону.
— Свитер жалко, — сказал Алекс в пространство: — я к нему уже привык.
Ночью по улицам города мелькает тень. Тень скользит по переулкам, тень возникает и исчезает, и только в пятне лунного света можно увидеть вытянутую мордочку молодой лисицы. Вот она опустила голову и принялась что-то разнюхивать в лунном свете. Прямо перед ней, на пыльной мостовой высветилась линия, покрытая значками и рунами. Лисица попятилась. Она знала эти знаки. И если бы она была здравомыслящей лисицей, то давно взяла бы ноги в руки и рванула отсюда так быстро, как только могла. Но любопытство, извечное лисье любопытство…
Она взяла след и потрусила вдоль линии, помахивая своим пышным хвостом. Вскоре она увидела женщину, женщину, которая стояла на коленях и плакала, спрятав лицо в своих ладонях. Она стояла у самой линии, линия светилась и гудела от напряжения. Лисица припала к земле и попятилась.
— Прошу прощения, — сказала она, прижимаясь нижней челюстью к мостовой: — что нарушила ваше уединение, Повелительница Мэв. Я сейчас же уйду.
— Не… не уходи, — сказала женщина, всхлипывая: — постой, сестра. Мне так плохо сегодня.
— Хорошо, — сказала лисица: — я побуду с вами, столько, сколько вы захотите. — она осторожно подошла к ней и уселась рядом.
— Спасибо, — сказала женщина. Она вытерла слезы и села прямо.
— Сегодня полная луна. — сказала лиса: — ночь вашей силы. Не дело проливать слезы в такую ночь. И если у вас есть враги, то это они должны плакать в такие ночи…
— У меня нет врагов, сестра. Просто так устроен свет.
— Прошу извинить мне мое любопытство, Повелительница, вы можете прогнать глупую лисицу взашей, но что за история заставляет вас сидеть на пыльной мостовой и выть подобно волку в полнолуние?
— Это старая история, сестра. Старая как мир, — сказала женщина и посмотрела за линию: — просто я здесь, а мое сердце — там. За этой линией.
— Это же линия Абсолютной защиты, Повелительница? — сказала лиса: — я видела такую очень давно.
— Да. Она предназначена только для одного существа — для меня. Кто угодно может подойти к нему, обнять, погладить по щеке, просто быть рядом! Кто угодно! Даже кошка может сидеть у него на коленях! — женщина снова заплакала. Лисица промолчала. Она знала, когда можно говорить, а когда нет.
— Только не я, — повторила женщина: — но почему я — это я?! Я бы хотела быть тобой, сестра, мне не нужна вся моя сила, я готова уйти в изгнание, лишь бы только быть с ним. Ведь я обещала ему. И он поверил мне… Чума на оба ваши дома! — крикнула она в черное небо над ними.
— Я — это я и от этого проклятия мне не избавиться, — сказала она, склонив голову. Лиса промолчала.
— Знаешь, а ведь и было-то всего три месяца. Три месяца счастья. Коротких, как день и длинных как год. И я сказала, что буду с ним всегда, я могла бы выполнить обещание, сестра, ты же знаешь.
— Да, я знаю, Повелительница, — кивнула лисица.
— Если бы не это…
— Но почему вы не можете быть вместе, Повелительница? Кто может приказывать вам? Кто обладает такой силой? Разве не вы сами…
— Мироздание, сестра. Он — Уроборос.
— Уроборос?! — в памяти лисицы вспыхнуло видение конца света и оскаленные клыки чудовища, пожирающего этот мир: — Он — Червь Конца Света?
— Да. То есть, нет. Вернее будет сказать, что мы с ним — освобождаем это чудовище. Когда мы вместе… — женщина всхлипнула. Лиса попятилась назад.
— Когда вы вместе, то вы рвете цепи Уробороса… тогда понятно все это. — она кивнула на линию Абсолютной защиты: — если вы пробудете вместе еще некоторое время, то исчезнет даже понятие времени. И весь мир.
— Да. — кивнула женщина: — Да, так и есть. Иногда я жалею, что не могу сойти с ума. Мне было бы намного легче. Почему из всех мужчин вселенной именно он? Почему из всех богинь поднебесной именно я? Почему?
— Вы спрашивали у Самого, Повелительница?
— Да, я спрашивала сестра. Я спрашивала, — наступило молчание.
— Мне было позволено только облегчить его участь. Хотя я думаю, что небо просто боится нашей любви. Ведь перед взаимной любовью не устоит даже эта линия… — женщина кивнула на линию и прокляла ее такими словами, что лисица поежилась.
— Мне было позволено стереть у него память обо мне. Всю память, сестра. Я забрала фотографии, вернее стерла себя с этих фотографий, где мы вместе, письма, открытки, все! И он теперь не помнит меня. И… если бы ты знала, сестра, как мне плохо от этого… — она уткнула голову в ладони. Из темноты позади нее выступила ослепительно красивая девушка в красном платье. Она склонилась над плачущей и обняла ее за плечи. Лисица переступила с лапы на лапу, чувствуя себя неловко.