Глава восьмая
Взрыв
Константин Степанович выколотил трубку и начал заботливо заклеивать бумажками треснувшую пенку.
– Нужны срочные меры. Ты старый партиец, член цека, – настаивал Локшин, – надо прекратить травлю.
– А зачем? – флегматично спросил Сибиряков, продолжая возиться над трубкой. И откинувшись на спинку кресла, то прячась, то вновь выплывая из сизого табачного дыма, начал рассказывать длинный никакого отношения к разговору не имеющий эпизод из французской революции.
– Я не могу в таких условиях работать, – прервал его Локшин. – Я отказываюсь.
– Что ж, – спокойно ответил Сибиряков, – дело хозяйское… Да чего ты раскис, не понимаю, – уже раздраженно добавил он, – не может же все идти как по маслу.
Выйдя из кабинета. Локшин в коридоре встретил Кизякина.
– А я к Константину Степановичу.
– А что? – с тревогой спросил Локшин.
– Да так, кое-какие дела…
Уклончивость Кизякина поразила Локшина не меньше, чем сухость Сибирякова. Что произошло? Почему на даче его не раз и не два беспокоили работники комитета, то он видел ожидающего его Лопухина, то приезжал с бумагами Паша, – без него они не могли обойтись, а теперь когда он приехал, оказывается, что он ни кому не нужен, что он может спокойно не являться в комитет, не думать о делах, – все делается без него и помимо него, никто не считает своим долгом даже осведомлять его о работе.
Позвонив Ольге и не застав ее дома, он решил поехать на завод «Вите-гляс».
В мерцающей сетке дождя крутые стены завода неприветливо встретили его. Обычно переливающиеся в волнах дрожащего света цехи окутывала хмурая одурь. И на станках и на обычно сверкающих дисках приборов, и на лицах рабочих лежала печать уныния и недовольства.
В заводоуправлении было сонно. Вялый конторщик, безразлично вертя в руках пресс-папье, нехотя выслушивал настойчивую горячую речь черноусого сухощавого человека в резиновой, пузырем надувшейся прозодежде. Человек этот, заметив вошедшего Локшина, бросил на него враждебный взгляд и, прекратив разговор, боком пробрался к двери.
– Рабкор, – иронически кивнул вслед ушедшему черноусому человеку конторщик. – Что поделаешь, действительно требуется ремонт, он прав, но где мы возьмем деньги. Ведь ремонт сметой не предусмотрен.
– Разве дополнительное ассигнование до сих пор не получено? – удивился Локшин.
– Со дня на день обещают.
Локшин беспомощно толкнулся в запертую дверь кабинета директора завода, прошел опустевшими на время обеденного перерыва цехами и, отпустив автомобиль, медленно побрел по лоснящемуся от дождя шоссе Энтузиастов. Он миновал окруженные просторными палисадниками семиэтажные, словно сложенные из стеклянных, обрамленных бетоном кубиков дома, рассеянно остановился у витрины универмага, заглянул во двор первого в СССР круглого, вращающегося на оси дома отдыха металлистов, задумчиво поглядел на копошащихся у вновь строящегося дома рабочих и вдруг инстинктивно поднял голову.
За забором постройки слышался неясный. но тревожный шум. С пугающим звоном и визгом пролетели пожарные автомобили.
– Горит где-то, – сказал один из рабочих, бросил лопату и, облегченно вздохнув, начал свертывать папиросу.
Из-за крыш в рыхлое пасмурное небо гигантским винтом впивался столб черного дыма.
– Завод, – подумал Локшин. – Но ведь я был там только сейчас…
По шоссе бежали радостные, возбужденные неожиданным событием мальчишки. Прихрамывая, ковылял старик в жестяных очках, бежали женщины, на ходу пристегивая портупею, тяжелыми сапогами топал встрепанный, милиционер.
– Где горит? – спросил Локшин, поравнявшись с хромым стариком.
– Где же, как не на Витой Грязи, – словно удивляясь неуместному вопросу, ответил старик и злорадно прибавил: – давно бы так окаянных…
Коричневый от грязи мальчуган впопыхах наскочил на Лакшина и чуть не сбил его с ног. Локшин нагнулся за оброненной шляпой, а когда поднялся, старика уже не было: по шоссе, расталкивая все густевшую толпу, неслись автомобили с людьми в военной форме.
– Я ведь только там был. Как дико…
Сильный, похожий на орудийный салют удар прервал его размышления. Локшин отчетливо увидел, как, внезапно расколовшись на десятки частей, массивная витрина универмага выскользнула из бетонной рамы и звонким дождем обрушилась на тротуар.
– Взорвались! – радостно крикнул один аз бегущих, – сейчас еще будет.
Черный дым за крышами внезапно раздвоился, багровый огненный столб отделился от него, уродливой дутой вытянулся в зардевшем небе и кометой вздернулся кверху. Придерживая срывающуюся от ветра шляпу, чувствуя тяжелые удары заколотившегося сердца. Локшин, обгоняя мальчишек, побежал к месту пожара.