— Мне, конечно, не хочется этого делать, но придется. Вскрываем гроб.
Священник запротестовал, но они уже взламывали крышку.
— Что случилось? — подошла к ним Ванда. — Роско, что здесь происходит?
— Отойди. Я бы не хотел, чтобы ты это видела, Ванда.
Но было уже поздно. Крышку подняли, и все с ужасом обнаружили, что он был пуст…
Ванда завыла, как ураганный ветер в верхушках деревьев.
Доктор Рашфила покатал карандаш по листку бумаги и сказал:
— Продолжайте, мистер Роско, я хочу услышать все.
Роско облизнул сухие губы. Ему ужасно хотелось выпить.
— Вы должны понять суть моего бизнеса, доктор. Все это лишь аттракцион. Вот почему Ферлини попросил меня об этом лет десять или двадцать назад.
— О чем? Объясните.
— Никто не знал об этом. Только он и я. Я говорил ему, что это сумасшествие. Но если такому упрямцу, как он, что-нибудь втемяшится в голову… Он взял с меня клятву, что, если с ним что-нибудь случится, ну, то есть если он погибнет, я должен буду организовать этот последний трюк… Что-нибудь такое, чтоб его надолго запомнили. Хотел затмить самого Гудини. Вот как было дело, док.
— Трюк? Не понимаю.
— Да, трюк, и достаточно простой. Я сунул владельцу похоронного бюро пятьдесят долларов, и он организовал похороны Ферлини тайно, где-то в другом месте. А сам, после того как с телом простились и закрыли крышку, поставил на катафалк другой гроб, пустой. Вот и весь трюк. Понимаете, док? Ничего противозаконного. Настоящий аттракцион, и никакого жульничества!
— Понятно, — сказал доктор, нахмурившись. — Но, боюсь, этот ваш аттракцион произвел на миссис Ферлини… По-моему, она и до этой истории была немного не в себе, а теперь…
Он вздохнул и поднялся из-за стола.
— Ладно, мистер Роско, Я позволю вам взглянуть на нее, но ни слова. Разговаривать с ней категорически запрещаю.
Роско последовал за доктором. Они остановились у двери с небольшим окошечком, и Роско заглянула комнату. То, что он увидел, заставило его в ужасе отпрянуть от окна. На кровати, с округлившимися, ничего не видящими глазами сидела Ванда и безуспешно пыталась вырваться из тугих и жестких объятий смирительной рубашки.
Роберт Говард
Голуби Преисподней
Грисвелл проснулся внезапно: каждый его нерв звенел, предупреждая об опасности. Беспокойно он осмотрелся вокруг, с трудом припоминая, где он находится и что здесь делает. Лунный свет едва просачивался сквозь запыленные окна, и большая пустая комната с высоким потолком и зияющей пастью камина казалась призрачной и незнакомой. Постепенно высвобождаясь от липкой паутины недавнего сна, Грисвелл наконец сообразил, где он и как попал сюда. Он повернул голову и уставился на своего компаньона, спящего на полу рядом с ним. Джон Брэйнер выглядел во тьме смутной тяжелой грудой, едва посеребренной лунным светом.
Грисвелл попытался вспомнить, что его разбудило. В доме стояла тишина; лишь отдаленное уханье совы доносилось из чащи соснового леса.
Наконец ему удалось поймать ускользающее воспоминание. Это был сон, наполненный темной угрозой, заставившей его в ужасе проснуться.
Воспоминание нахлынуло вновь, живо обрисовывая отвратительное видение.
Да и был ли это сон? Он так странно смешался с недавним действительным событием, что теперь трудно было разобрать, где кончается реальность и начинается фантазия. В этом сне Грисвеллу казалось, что он вновь переживает последние часы вчерашнего дня.
Сон вернул его в то мгновение, когда он и Джон Брэйнер увидели дом, в котором они сейчас лежали. Они подъехали по тряской разбитой дороге, пересекавшей сосновый лес. Здесь, вдали от родной Новой Англии, они с Джоном скитались в поисках развлечений. Этот ветхий заброшенный дом, поднимающийся посреди зарослей дикого кустарника навстречу заходящему солнцу, сразу завладел их воображением. Черный, застывший, мрачной громадой возвышался он на фоне зловеще багряного заката.
Оставив машину на дороге, они направились к дому по узкой, затерянной в зарослях дорожке, усыпанной кирпичной крошкой. Примерно с середины пути они увидели, как с балюстрад дома сорвалась целая стая голубей и унеслась прочь, сотрясая воздух громким хлопаньем крыльев.
Дубовая дверь осела на сломанных петлях. Пыль лежала толстым слоем на полу просторной прихожей, на широких ступенях лестницы, ведущей куда-то вверх. Они выбрали дверь напротив лестничной площадки и вошли в обширную пустую комнату с блестками паутины по углам. Пыль и здесь лежала повсюду, даже на пепле в камине.