В штормовые ночи во время отлива бухта Фежер, находившаяся в пятидесяти футах ниже дома, казалась огромной черной ямой, из которой слышались бормотание и вздохи, как будто пески там, внизу, были живыми и жаловались. Во время прилива вода налетала на края скалы короткими бросками, которые завершались вспышками мертвенно-бледного света и столбами брызг, ниспадавших на берег и жаливших насмерть траву на пастбищах.
С холмов спустилась темнота, проплыла над побережьем, потушила красные огни заката и направилась в сторону моря, преследуя убегающий отлив. Ветер прекратился с заходом солнца, оставив за собой обезумевшее море и опустошенное небо. Небеса над домом казались одетыми в черные лохмотья, прихваченные тут и там огненными булавками.
В этот вечер мадам Левай стала прислугой для своих собственных рабочих и постаралась побыстрее их спровадить.
— Такая старая женщина, как я, в этот поздний час должна быть в постели, — повторяла она добродушно.
Но рабочие из карьера пили и заказывали еще. Они перекрикивались за столом, как будто разговаривали через поле. За одним концом стола четверо играли в карты, стуча по дереву твердыми костяшками пальцев и ругаясь при каждом ходе. Один сидел с потерянным взглядом, без конца напевая куплет одной и той же песни. Два других, в углу, таясь от окружающих, яростно ссорились из-за какой-то женщины, пристально глядя друг другу в глаза, как будто стараясь выжечь их, но разговаривали шепотом, сдержанным ядовитым шипением приглушенных слов, обещавшим насилие и убийство.
Воздух внутри был таким густым, что его можно было резать ножом. Три свечи, освещавшие длинную комнату, горели тусклым красным светом, словно угасающие в пепле искры.
В этот поздний час легкий щелчок железной щеколды так же неожидан и пугает, как удар грома. Мадам Левай поставила бутылку, которую она занесла над рюмкой для ликера; картежники повернули голову; шепот ссорившихся прервался; только певец, бросив взгляд на дверь, продолжал мурлыкать с невозмутимым лицом.
В дверном проеме появилась испуганная Сюзанна. Она ступила внутрь, захлопнула дверь и, прислонившись к ней спиной, произнесла почти неслышно:
— Мама!
Мадам Левай вновь взялась за бутылку и сказала спокойным голосом:
— Это ты, моя девочка. В каком ты виде!
Горлышко бутылки звякнуло по ободку рюмки, поскольку старая женщина вдруг испугалась: ей пришла в голову мысль, что сгорела ферма. Она не могла представить себе иной причины для появления дочери.
Сюзанна, вымокшая и грязная, уставилась через всю комнату на мужчин в дальнем углу. Мать настойчиво спросила:
— Что случилось? Упаси нас, Боже, от несчастий!
Сюзанна пошевелила губами, но не произнесла ни звука. Мадам Левай подошла к дочери, взяла ее за руку, заглянула в лицо.
— Ради Бога, — сказала она со страхом, — в чем дело? Ты вся в грязи… Почему ты пришла… Где Жан?
Все встали и медленно приблизились. Мадам Левай оторвала дочь от двери, развернула ее и посадила на стул у стены. Затем, рассвирепев, повернулась к мужчинам:
— Хватит! Пошли отсюда, вам говорят! Я закрываю.
Один из клиентов взглянул на сидевшую в изнеможении на стуле Сюзанну и сказал:
— Она, можно сказать, еле жива.
Мадам Левай распахнула дверь.
— Выходите! Марш!
Глупо улыбаясь, мужчины вышли один за другим в темноту. Оказавшись на дорожке, оба ухажера разразились громкими криками, остальные пытались успокоить их, перекрикивая друг друга. Шум удалялся вместе со спорщиками, которые, шатаясь, шли тесной толпой, глупо убеждая в чем-то друг друга.
— Говори, Сюзанна. Что произошло? Говори! — взмолилась мадам Левай, как только закрылась дверь.
Сюзанна произнесла несколько непонятных слов. Старуха хлопнула руками над головой, уронила их и замерла, глядя на дочь безутешными глазами. Муж мадам Левай за несколько лет до смерти «тронулся разумом», и теперь она начала подозревать, что дочь сходит с ума.
— Жан знает, где ты? Где Жан?
Сюзанна с трудом ответила:
— Знаешь… он мертв.
— Что?! — вскрикнула старуха. Она подошла ближе и, вглядываясь в дочь, повторила три раза: — Что ты говоришь? Что ты говоришь? Что ты говоришь?
Сюзанна сидела с сухими глазами, она словно окаменела. Мадам Левай смотрела на нее, чувствуя, как странный необъяснимый ужас вползает в тишину дома. Она вряд ли полностью поняла слова дочери, скорее, в одно короткое мгновение она была поставлена лицом к лицу с чем-то неожиданным и окончательным.