— Ты хочешь со мной заниматься вот этим… — Он затруднился с определением, но кивнул в сторону подоконника, на котором до сих пор лежала стопка книг, отобранных им. — Ну, вот этим, которым Игорь занимается?
— Да.
На этот короткий ответ он заглянул в глаза Наташи, и что-то ей стало неуютно: он будто проверял, не врёт ли она. Вся детскость, с которой он только что уплетал кашу, исчезла. Это был мужчина, длинный, даже сидя, болезненно худой, и, как ни странно, много повидавший в жизни… Он проверял жёстко, не отпуская её взгляда. О степени его внимания можно было судить даже по тому, что ложкой он зачерпнул горку творога, и она так и провисла в воздухе. Наконец он нервно дёрнул уголком рта, перевёл взгляд на ложку, но не съел творог, а опустил ложку в чашку.
— Ты что? — удивилась Наташа. — Передумал заниматься? — А про себя испугалась: «А если тот его хозяин переманил его таки? Если сейчас он встанет — и уйдёт? И… что тогда мне делать? Я не хочу, чтобы он уходил!»
— Я… в последнее время, — выговорил он, не глядя на девушку, — стал какой-то… Слабый. Не в том смысле, что я… что меня тошнит… Когда тебя не было, было легче.
И замолчал. А Наташа почувствовала, как холодеют щёки из-за отхлынувшей крови. Всё. Сейчас уйдёт. Скажет: «Спасибо за гостеприимство, но, кажется, я загостился у тебя. Пора и честь знать!» Вот так высокопарно. И хлопнет дверью за собой.
А потом чуть не заплакала, одновременно чуть не засмеявшись с горечью, когда поняла, что он имеет в виду. И облегчения, и выступивших слёз она скрывать не стала. Вытерла глаза и глубоко вздохнула.
— Одиночество — да. Это хорошо — в смысле, когда не надо ни о ком беспокоиться. Только ты не забывай: да, у тебя появилась я. Но и ты у меня появился. Мне ещё страшней. Я-то среди своих. Среди людей, которые привыкли друг о друге заботиться. А ты… Ты — там, среди этих людей, которых, честно говоря, я боюсь. Каково мне — постоянно думать, что с тобой? Где ты сейчас? Как с тобой обращаются…
— Ты так думаешь обо мне? — медленно спросил он, снова всматриваясь в неё.
— Хочешь, на пальцах объясню? — немного сердито предложила Наташа. — Вот смотри. Я. Закончила университет и решила пожить своей жизнью — отдельно от папы-мамы. Они у меня хорошие, но мне всё равно хочется самостоятельности. Тем более там ещё братишка скоро школу заканчивает. И что из этого получается? Не прошло и года, как на меня сваливаешься ты. Сначала злишься на меня, а потом вдруг заявляешь, что пришёл в город только из-за меня. Из-за тебя, не прошло и недели, мне столько пришлось пережить (он отвёл взгляд)! Ты как будто стоял в сторонке, а потом вдруг встал рядом со мной. Стал близок (он снова быстро посмотрел на неё), хотя я до сих пор не знаю, чего могу ожидать от тебя в следующий момент. Но ничего. Сегодня хоть ненадолго, но твою непредсказуемость я возьму в свои руки.
— То есть? — вскинулся он.
— Мы сегодня решаем, с чего начнём изучение эзотерических дисциплин, — сказала Наташа, отважно перейдя от слишком романтических настроев к деловым отношениям.
— И как это — решаем?
— Ты доел? Возьми креманку в руки — всё остальное я уберу, чтобы не мешало.
Она собрала со стола посуду, а потом, не вытирая, убрала клеёнку и разложила перед Радимом книги. Вырвавшаяся собственная искренность, хоть и с недоговорённостью, пугала её, поэтому она быстро перевела беседу в другие рельсы. Радим, замерев с креманкой в руках, неотрывно следил за всеми её движениями, и этот настойчивый взгляд она чувствовала кожей. Когда она закончила с книгами, он внезапно резко подвинул близко к себе её стул. И выжидательно смотрел не на стол с книгами, а на неё. Девушка заглянула было в его глаза, но с трудом удержала спокойное выражение лица при виде кровавых брызг, обляпавших лицо юного Радима.
— Почему ты никогда не смотришь мне прямо в глаза? — тихо спросил парень. — Я видел, что другим ты смотришь спокойно. Это из-за моего истинного лица? Да?
— Да.
— Такое страшное… — задумчиво сказал он и поймал Наташу за руку. — Садись и объясняй. Как мы должны решать про обучение?
От неожиданности его рывка девушка на стул чуть не упала. Холодные пальцы оказались жёсткими и сильными. А когда он чуть склонился к ней в попытке снова заглянуть в глаза, ей показалось — громадная чёрная птица нахохлилась над нею, собираясь распахнуть чёрные крылья, чтобы спрятать её и себя. Волчица недовольно рыкнула, но улеглась рядышком, не проявляя слишком сильного недовольства.
Взяв себя в руки — он и в самом деле начинал пугать её, — Наташа показала на книги, разложенные перед ним на столе, и предложила:
— Какую книгу ты сейчас возьмёшь, с той и начнём обучение.
— Но они обложками вниз.
— Ты человек, имеющий силу. Значит, даже не глядя должен выбрать то, что именно сейчас тебе нужно. В жизни.
Он хмыкнул, наконец отвернувшись от девушки, и принялся изучать ничего не говорящие другому книги без заглавий и аннотаций. Явно заинтересовался необычным предложением до такой степени, что встал и протянул руку к книге посередине. Но засмеялся — рука застыла над книгой, не опустившись. Снова хмыкнул и взял последнюю справа. Заинтересовавшаяся, Наташа тоже встала посмотреть, что он выбрал. Почему-то была уверена, что ту книгу, в которой он вчера обнаружил статью о боевом ментале. Но нет. Оказалось — «Магия. Экстрасенсорика. Йога». Одна из тех первых книг по эзотерике, которые начали появляться ещё в девяностые годы. Одна из зачитанных Наташей. Автор, практик по всем трём областям эзотерики, попытался выявить связи между этими тремя дисциплинами. Для Наташи он был убедителен, и она отчётливо видела эту взаимосвязь там, где для других она была неясной… Чуть не подпрыгнула, когда Радим, словно рассеянно, словно всего лишь показывая ей обложку, положил руку на её плечо.
— Ну и как? Мы будем заниматься по этой книге?
Она хотела сказать: «Попробуем». Но это слово — из области нерешительного.
— Будем, — сказала она, ощущая его горячую ладонь сквозь ткань блузки и удивляясь, как быстро согрелись его руки.
17
Когда Радим узнал, что учиться будет в поместье Алексеича, он обрадовался:
— Игорь тоже придёт?
— Нет. У него работа. Но в тренажёрном зале всегда есть дежурный, — добавила Наташа, заметив, что он разочарован. — Если что — подойдём к нему, и он займётся тобой.
Ехать с пересадками на городском транспорте парень отказался наотрез.
— Долго. Давай вызовем такси? У меня деньги есть.
— Как хочешь, — пожала Наташа плечами. Она отнеслась к его предложению спокойно, потому что вызвать такси он предложил деловито, без всякой задней мысли похвастаться деньгами. — Только по дороге заедем в какой-нибудь магазин — тебе бы спортивную форму купить — в двух экземплярах, чтобы менять, как первая загрязнится.
Пока ждали звонка от фирмы такси, Радим почти равнодушно сказал, что встреча с хозяином будет только после шести. Так что пока можно не беспокоиться, что его хватятся. А если и хватятся, позвонят на мобильный. У Наташи сложилось впечатление, что после завтрака он как-то сразу изменился, стал не то что серьёзным, но уверенным… Хотя это слово, «уверенный», не очень отражало странное состояние, в котором парень находился. Он будто прислушивался к себе, к Наташе, к окружающим — вообще, к миру. А может, на него повлиял выбор книги, когда по реакции девушки он понял, что взял самую-самую. А это было для него важно.
К поездке в поместье он подготовился тоже серьёзно: снял и оставил цепочки, куртку. Попытался вынуть из уха серьгу — не получилось. Попросил Наташу. Та посмотрела внимательно — и отказалась вытаскивать украшение. Несмотря на его уверения, что прокол зажил, отверстие окружала засохшая кровь. Девушка осторожно обработала Радиму ухо, но серьги не вынула.
— Она золотая, — объяснила Наташа. — Не даст попасть в кровь инфекции.
— Но я не хочу… — недовольно проворчал он.
— Пусть заживёт. Потом вытащим — и прокол зарастёт быстро. Ты во сне ворочался, вот и потревожил, кровь пошла.
День обещал быть тёплым, и Наташа быстро влезла в свободные джинсы и в блузку, в саду Алексеича всё равно будет заниматься в форме, оставленной в раздевалке.