— Говорят, у меня пропало несколько лет. Память… — Он заговорил едва ли не виновато, будто уже боясь, что напугал её и она может сбежать. — Может, ты оттуда, из той памяти, которая была у меня раньше? Хочешь, я приглашу моего дядю, и мы поговорим при нём, чтобы ты не боялась, что могу навредить тебе? Он сильный. Посмотри — вот тот мужик, это и есть мой дядя. Приличный человек. — Он сумел даже усмехнуться. — Дядя посторожит меня или тебя, чтобы ничего плохого не случилось. Только пожалуйста… Не уходи, — шёпотом закончил он, снова морщась от боли, снова поднимая руку к виску.
— Я должна идти, — с трудом двигая губами, будто раздутыми от пчелиного укуса, проговорила Наташа. — Отпусти меня, пожалуйста!
Не глядя и не отпуская её ладони, он протянул в сторону свободную руку. Лицо стало холодным, будто он решился на что-то.
— Я отпущу руку. Не сбегай, пока посмотрю вещи. — И самодовольно ухмыльнулся. — А вдруг ты что-то забыла принести?
Этот Радим ей был неприятен. Кажется, он уже успел познать лёгкость в общении с деревенскими девушками и не понимает, что ему могут отказать… Она даже с облегчением подумала, что от такого Радима отстраниться легче. И снова опустила глаза с горечью: каким же он станет, если на него надеются сельчане, а он… уже вызывает гадливость своими манерами и настроем?
Когда её нетерпеливо дёрнули за кисть руки, она взглянула. Он всё ещё держал пакет и смотрел ей в лицо. Глаза в глаза — и вдруг она поняла, что видит в этих глазах — травы, покачнувшиеся от сильного ветра! Под крыльями дракона! Они не тёмные, эти глаза, как она привыкла считать. Они серо-зелёные! Или стали такими, когда он освободился от блока на память? И он… Он не уверен.
— Ты не ответила мне, — напомнил он. — Дай слово, что не сбежишь, пока я не посмотрю, что в пакете.
— Слово, — коротко сказала она, надеясь, что он не воспримет это как насмешку.
Он отпустил её руку. Потирая покрасневшую кисть, она спокойно следила, как он переворачивает пакет и вываливает из него смятые вещи. Странные мысли приходят в голову иногда. Вот она смотрит на парня, который обладает страшенной силой, который лишь недавно пришёл в себя, вспомнил, кто он есть на этом свете… И первое, о чём думается: жаль, что он не закончил обучение у Алексеича. Жаль, что только начал изучать принципы ограничения. И ещё более крамольная мысль: «Почему Алексеич дал мне неделю выходных? Не предвидел ли он, что именно так будут разворачиваться события? И не стал ли Радим моим новым заданием? Когда надо направлять и обучать? Я же знаю достаточно, чтобы работать с Радимом…» Волнующие и странные мысли… И взгляд на Радима уже другой… Хотя…
Он резко нагнулся — успеть поймать две юркие поблёскивающие цепочки, чуть не нырнувшие в траву. Приподняв их, с недоумением глядя на золото, Радим спросил:
— Это что — тоже моё?
— Да. Там ещё серёжка была, — сказала Наташа, берясь за кучу одежды и осторожно раздвигая футболки. Украшение она положила в пакетик…
— Наташа…
Она даже не поняла сразу, что происходит, услышав своё имя. Разогнулась от скамьи и замерла. Цепочки лежали на его ладони, о чём он, кажется, забыл. Радим смотрел на неё очень странно: подняв подбородок, словно сверху вниз, но встревоженно и даже испуганно. Губы шевелились и подёргивались, будто он слушал еле слышную музыку, которую хотелось слышать, но было трудно уловить.
— Наташа…
Цепочки выпали и пропали-таки в травах.
— Ты… Приехала… — Он недоверчиво улыбался и растерянно оглядывался, часто и быстро возвращаясь взглядом к девушке, словно страшась, что за то время, пока не смотрит, она сумеет сбежать. Его зачастившее дыхание подсказывало, что он переживает странное чувство.
Наташа испуганно отступила, нечаянно перейдя на другое зрение. Обычно она им пользовалась редко, не умея долго удерживать, но сейчас смотрела и смотрела: призрачная фигура, внутри которой находился реальный Радим, выглядела связанной, крепко опутанной какими-то верёвками. И эти верёвки сейчас начинали рваться — так, что стреляли рваными концами во все стороны… Когда он покачнулся, ей пришлось схватить его за руку, чтобы он не упал. Ноги его не держали, и девушка помогла ему сесть на скамейку. Присев перед ним на корточки, она изумлённо всматривалась в процесс, которого в жизни, наверное, больше никогда не увидит: два сознания, две памяти Радима соединялись в единое целое. Невидимые верёвки вокруг него продолжали рваться — она понимала, что рвётся блок между двумя сознаниями двух личностей, забывших друг о друге. Глаза, мелко вздрагивающие, словно видели что-то происходящее в пространстве перед ним, продолжали светлеть — она понимала, что Радим начинает осознавать себя в двух личностях.
Он медленно прислонился к брёвнам и закрыл глаза.
Наташа привстала с корточек и села рядом, бездумно следя, как дракон и волчица снова разыгрались, пока их хозяева пытаются определиться со своей жизнью. Две силы. Быстрая и энергичная волчица. Громадный, иногда неуклюжий дракон. Размышляя обо всём подряд, девушка взглянула на кипевшую стройку. Никто не подошёл к баньке. Она знала — почему. Радим не разрешил. Негласно. Ему просто не хотелось, чтобы кто-то подходил, пока он разбирается со знакомой незнакомкой…
Радим вздохнул, но глаз не открыл.
— Ты давно приехала?
— С полчаса назад, — ответила она, покосившись. — С твоим дядей.
— Дядю на ночь отправим к соседям. Сейчас в себя приду — покажу предбанник. Там такая широченная скамейка есть. Уместимся на ней. — И взглянул на неё светло-зелёными глазищами — кажется, приметой всех Радимовых. — А завтра избу крышей накроют…
— Ты меня не спросил, — безразлично сказала Наташа.
— Ты же приехала. Чего спрашивать? — уверенно сказал он, но в голосе промелькнула нотка сомнения. И тут же переспросил: — Ты же не уедешь? — И, будто так и надо, взял её под руку. — Наташа, не уезжай.
Смятение постепенно начало прорастать в душе. Она ведь была убеждена, что сможет легко покинуть его. Но оказалось, что легко можно уйти от того парня, который её не знал. Этот знал её. С этим человеком она многое пережила и перечувствовала. Она даже решила, что он её…
— Наташа, я тебя люблю, — не глядя, сказал он. — Ты не представляешь, как мне плохо без тебя. В деревне я никого не знаю. А ты… Ты единственная, кому я заглядывал в душу. И ты единственная, кто заглядывал мне в душу. Не уезжай.
— Не уеду, — решившись, сказала она и прислонилась щекой к его плечу. — Тебя надо учить. Деда-то нет. Пользоваться силой ты пользуешься, но неупорядоченно. Поэтому…
— Наташа, — мягко прервал он. — Только из-за этого?
— Нет. Не только. Просто мне пока ещё тяжело выговорить те слова, которых ты ждёшь от меня. И потом… — Она замолчала, взглянув на стройку, где по лестницам бегала девушка в шортах и маечке. — Я не могу бросаться словами так легко…
Он заглянул в её глаза, посмотрел на девушку, которая что-то радостно кричала строителям наверху сруба, чуть хмыкнул.
— Наташа, у меня полдеревни двоюродных сестёр. Ты думаешь, Радимовка просто так называется? Здесь каждая вторая изба — Радимовы.
Девушка покраснела. Быстро же он сообразил…
— Не молчи. Останешься? Оставайся, — немедленно поправился он.
— Ладно, — будто ныряя в воду, ответила она. — Только никаких ночей на одной скамье!
— Ну вот… — недовольно проворчал он, сжимая её пальцы. — А в том сне ты сразу повела меня к дивану, да ещё хихикала, что вместе ляжем, а я боюсь.
— Нет, вы посмотрите на него! — изумилась Наташа этой наглости. — Сам на меня сон навёл, а потом ещё напоминает!.. Ты что? — мгновением позже встревожилась она, когда он вздрогнул.
— Мутит немного, — признался он. — Когда начинаю вспоминать что-то из тех шести лет. Наверное… Наверное, я похож на книжный шкаф, с полок которого выпало несколько книг, а сейчас они потихоньку ставятся на место… Кстати, ты привезла мне книги — те, которые я выбрал?
— Честно говоря, я не думала, что задержусь здесь, — пожала плечами девушка. — Ты ушёл тогда, даже не взглянув на меня, и я решила…
— Съездим за твоими вещами, — непреклонно сказал Радим. — Всё перевезём сюда. Здесь учителей не хватает — знаешь? Как раз для тебя работа есть. Ну, и меня учить.