Эля, не дожидаясь объявления стюардессы, сразу же пристегнула ремень и стала с тревогой прислушиваться к басовитому гулу двигателей: самолёт, впрочем, ещё не двинулся с места.
Сосед рядом ёрзал и шебуршился. Эля не смотрела в его сторону принципиально.
Когда самолёт очень плавно двинулся по рулёжной дорожке, Элис поняла, что кресло, расположенное у иллюминатора в их ряду, так и останется свободным.
«Мог бы и отсесть от меня! — раздражённо подумала она про мужичка; тот занимал центральное кресло, а сама Эля сидела у прохода.
Но мужчина с бородкой явно не собирался отсаживаться. Напротив, он повернулся к соседке и какое-то время изучающе на неё пялился: Эля прямо ощущала его взгляд кожей. Впечатление было не из приятных.
— А вас как зовут? — сказал, наконец, мужчина. — Меня зовут Богов. Ну, это фамилия такая. Все спрашивают, это что, типа от Бога, значит, а я им отвечаю: да нет, ошибка просто. У моего деда, когда данные в паспорт заполняли, не расслышали, что он Вогов, и записали Богов. А он только потом заметил, но уже переделывать не стал. Занимательная история, правда?
Эля коротко глянула на соседа, ничего не ответила и снова отвернулась. Лайнер застыл на исполнительном, гул турбин усилился, стал выше по тону, салон едва заметно завибрировал. Элис вцепилась в ручки кресла так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Самые опасные в полёте, — сказал мужичок, — это взлёт и посадка. Потому что после набора высоты включается автопилот и пассажирам уже ничего не грозит. А вот взлетать и садиться приходится в ручном режиме. Отсюда — человеческий фактор. — Богов потёр ладони одну о другую.
Эля же боролась с искушением взять в руки какой-нибудь тяжёлый предмет и со всей силы зазвезденить соседу по макушке, чтобы он на хрен заткнулся. Останавливало её только то, что самолёт начал стремительный разбег, и она боялась, что, стоит ей убрать руку с подлокотника, кресло тут же развалится.
Земля в иллюминаторе резко ушла вниз, а желудок девушки, напротив, подскочил к самому горлу.
— Оторвались, — деловитым тоном прокомментировал Богов.
У Эли на висках выступили капельки пота, но постепенно её немного отпустило: желудок вернулся на своё привычное место; лайнер теперь более плавно набирал высоту, и перебоев в работе двигателей вроде бы как не намечалось.
— Так я не расслышал, — снова обратился к попутчице сосед. — Как вас зовут?
— Элис, — сказала Эля мужским басом. От пережитых треволнений у неё перехватило горло.
— Понятно, — немного настороженно проговорил мужичок, скользнув взглядом по сильно выпирающей из блузки груди девушки. — А моя фамилия Богов, — напомнил он. — Еремей Мартемьянович. А вы знаете, зачем на самом деле выпадают маски в аварийной ситуации? Вы думаете, чтобы пассажиры могли дышать кислородом? Ха-ха! Как бы не так!
Эля повела взглядом по сторонам, надеясь-таки отыскать какой-нибудь массивный предмет.
— На самом деле, — продолжил Богов как ни в чём не бывало, — это новшество ввели по согласованию с психологами. При любых нештатных ситуациях в салоне немедленно начинается паника, люди кричат, и наступает цепная реакция. Для этого и маски. Когда пассажир натягивает кислородную маску, он, как вы понимаете, кричать уже не в состоянии. Сидит себе спокойно и ждёт неминуемого конца!
Эля сжала кулаки, а потом прикрыла глаза.
«Накаркает же, — с холодным отчаянием подумала она, — падла бородатая!»
В какой-то степени Эля в своих предсказаниях оказалась права. Когда это произошло, полёт уже подходил к концу; судя по всему, лайнер начал снижение.
Элис, которая почти всё воздушное путешествие делала вид, что дремлет, — что не мешало, впрочем, Богову развлекать её идиотскими историями, — встрепенулась и привычно, для надёжности, стиснула ладонями подлокотники.
— …Аэрофобия, — говорил Еремей Мартемьянович, «моя руки», — возникает в основном у тех, кто привык управлять своей жизнью и контролировать свои поступки. Судите сами: в салоне самолёта или вертолёта человек оказывается в положении, когда никакое из его действий, по большому счёту, не может даже незначительно повлиять на ход процесса. Всё в руках пилота и, если хотите, судьбы. Из-за этого и случается сильнейшая психологическая травма, в итоге развивающаяся в хроническую боязнь полётов.
«Бу-бу-бу… — слышалось Эле, которая полуприкрыла веки. — Бу-бу. Бу-бу…»
И надо же такому случиться: именно в этот момент самолёт сильно накренило, а турбины, казалось, взвыли на закритическом режиме.