Мал вытер слезы, все фотографии и бумаги сложил в аккуратную стопку. На полях одной из страниц с перечнем намеченных для обследования объектов в негритянском квартале он заметил пометки, сделанные женской рукой. Это был список отелей на юге города, где выступали джаз-оркестры. Мал сунул список в карман, остальное взял под мышку и направился к выходу. Отпирая щеколду, он услышал, как в замочную скважину всунули ключ. Мал открыл дверь, как это сделал Дэнни Апшо на Тамаринд-стрит.
На крыльце стояли Клэр и Лофтис. Они посмотрели на разбитое оконце, потом — на Мала и на папку бумаг у него под мышкой.
— Вы нарушили наш уговор.
— К черту наш уговор!
— Я решила убить его. Пришла к выводу, что другого пути нет.
Лофтис стоял позади и держал в руках пакет с продуктами. Времени навестить Майнира у них явно не было:
— Ради справедливости? Суд народа?
— Мы только что говорили с нашим адвокатом. Он считает, что вы не сможете доказать, что мы каким-то образом связаны с убийствами, — сказала Клэр.
Мал посмотрел на Лофтиса:
— Все равно правда выплывет наружу. Правда о вас и о Коулмене. Будет и большое жюри, и суд над Коулменом.
Лофтис, опустив голову, отступил за спину Клэр. Мал оглянулся и увидел, что из машины выходит Базз. Клэр обняла своего жениха. Мал сказал:
— Присмотрите за Чазом. Ради вас он убил человека.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
В машине Мала они едут в негритянский район; на приборной доске список продавцов героина от Лакса и список гостиниц от Дэнни / Клэр. Мал ведет машину, Базз думает, не прикончил ли он «звездного» хирурга Лакса. Разговор начинается сам собой.
Первым стал рассказывать Базз: об обмороке Мэри Маргарет и о Лаксе, опустив эпизод со скальпелем. Коулмену была сделана пластическая операция, чтобы уйти от преследования Дадли Смита и угодить извращениям отца. Лаке сообщил Гордину сведения о кровосмесительном грехе, чтобы тот шантажировал Рейнольдса,а россказни об обожженном лице распространялись среди друзей Лофтиса специально, чтобы скрыть его извращенную похоть: повязка на лице просто скрывала операционные швы. Рассказ о том, что Лаке раздробил кости лица Коулмена, Базз приберег напоследок. Мал присвистнул: так вот почему, допрашивая саксофониста Хили в первый день Нового года, Дэнни не заметил поразительного сходства Лофтиса с Коулменом — сходства этого уже не существовало.
Далее последовал рассказ Мала о том, что собой представлял Коулмен. Именно Коулмен первым выставил Мартина Гойнза голубым; Коулмен рассказал Дэнни о высоком седом человеке; Коулмен в седом парике и, видимо, в гриме нападал на свои жертвы; Коулмен носил фальшивую бороду. Именно Лофтис, Клэр и Мондо Лопес выкрали бумаги Дэнни, когда узнали, что он расследует серийное убийство голубых, а Хуан Дуарте опознал в нем полицейского. Мал подробно рассказал о допросе Майнира, который сообщил, что Коулмен был недостающим звеном любовного треугольника в начале 40-х. А застрелил он Гордина, чтобы реабилитировать себя в глазах Клэр и Лофтиса, которые теперь самостоятельно разыскивают Коулмена. И Мал и Базз пришли к единому мнению: Мартин Гойнз, бывший подельник Коулмена, скорее всего, стал случайной жертвой: он просто подвернулся, когда Росомаха почувствовала позыв к убийству. Второе, третье и четвертое убийства — чудовищная попытка подставить папашу Рейнольдса.
Они въехали на тихий в дневное время Стрип в районе Сентрал-авешо, по обеим сторонам которого вплотную друг к другу выстроились фасады увеселительных заведений: «ТаджМахал», рождественские гирлянды цветных лампочек на пальмах, украшенные блестками скрипичные ключи, черно-белая зебра и гигантский алебастровый негр с красными глазами. Ни один из музыкальных клубов еще не открылся. Никто не толпился у входа, где маячили одни привратники-вышибалы да подметали на своих участках окурки и битое стекло смотрители автостоянок. Мал остановил машину и пошел влево, Базз — вправо.
Базз беседовал с вышибалами и с подметальщиками, раздавая мелочь, которую не успел затолкать в глотку Терри Лакса. Трое из черномазых только помотали головами, двое не видели Коулмена недели две, а клоун в шутовском костюме адмирала слышал, что Хили джазует в одном из закрытых клубов Уоттса, где белых допускают до сцены, если они дают качество и не тянут грабки к цветным девчонкам. Базз пересек улицу и продолжил опрос, двигаясь навстречу своему партнеру. Еще трое негров помотали головами, когда к нему рысцой подбежал Мал:
— Говорил с парнем, который на прошлой неделе видел Коулмена возле «Бидо Лито». Он разговаривал со старым евреем, который выглядел еле живым. Похоже старец был из числа любителей джаза и обитает в реабилитационном санатории на углу Семьдесят восьмой и Норманди-стрит.
— Думаешь, это Лезник? — спросил Базз.
— Мы с тобой мыслим одинаково, сынок…
— Перестань называть меня «сынком», босс, от этого меня дрожь пробирает. Босс, я видел донесение в доме Эллиса. Дочь Лезника говорит, что он собирался после операции лечь в какой-нибудь санаторий. Там был список с адресами, но я не сумел его взять.
— Поехали сначала в санатории на Норманди-стрит. Что-нибудь разузнал?
— Коулмен, скорее всего, играет в закрытом джаз-клубе в Уоттсе.
— Вот черт, несколько лет назад я работал в отделении на Семьдесят седьмой, там этих клубов не меряно. И никаких подробностей?
— Ничего.
— Поехали.
За считанные минуты они доехали до санатория «Звезда Давида». Мал проскакивал на желтые огни светофоров и на двадцать миль превышал скоростной режим. Здравница размещалась в низком желтовато-коричневом доме, напоминающем скорее тюрьму общего режима, где заключенные тихо мрут. Мал припарковал машину и направился к стойке администратора, а Базз зашел в телефонную будку и стал просматривать в справочнике адреса на странице «Санатории». На Южной стороне их оказалось тридцать четыре. Базз вырвал страницу с адресами, увидел стоящего у машины Мала и подошел к нему, качая головой: