Да ну её. Буду действовать, как Скарлетт: подумаю об этом завтра.
Рия поставила сериал на паузу.
- Только не говори, что выслушиваешь выстрел.
Именно этим я и занималась.
- Кать, успокойся. Сделай одолжение: не зацикливайся. Этот парень наверняка сектант какой-нибудь.
- Даже если он сектант - это не повод, чтоб его застрелили!
- Ну...
- Рия!
- Да боже, нашёл он этого человека, привел в свой храм, его там поняли, простили, освятили благословением какого-нибудь Ктулху, всё хорошо! Успокойся уже, будто нам своих проблем не хватает!
- Я это осознаю, но от осознания мне не становится легче.
Рия отложила ноутбук, взяла расчёску и морской звездой распласталась на кровати. Шуршание её волос причудливо сочеталось со звуком голубиного марша.
- Хорошо, давай сейчас пойдём в город, найдём среди десятков тысяч людей того человека, Хорошего Господина, поймаем его... Оглушим или, я не знаю, свяжем... Доведем до рынка, сдадим этому чокнутому в руки, убедимся, что он жив и вернемся разбираться с нашей жизнью, окей? Как тебе план?
- Дурацкий.
- Есть другой?
- Нет.
- Ну, тогда всё.
Она резко села на кровати. Из одежды - одна футболка и трусы, но это её не особо волновало. Как и многое другое.
- Давай отвлечемся. Я прочитала рецепт коктейля, там всего-то нужно мороженое и варенье. Ну, и молоко, но у нас оно есть. Если добавим алкоголя - получится ликёр.
Я посмотрела на закат.
- Нет, не хочу идти в магазин. И молоко свернётся.
- А что хочешь?
Я прислушалась к себе и поняла, что не хочу вообще ничего. Такое случается. Рия вздохнула, залезла в компьютер, начала быстро строчить по клавишам. Минута - и из динамиков послышался нежный женский голос с придыханием и гитарным перебором, который начал петь что-то про соловьев.
- Если ты ничего не хочешь - значит, будем танцевать!- ультимативно заявила она.
В два шага добралась до меня, схватила за запястья и закружила в танце. Мы кружились быстрее, чем ритм песни, то и дело наступая друг другу на ноги и смеясь. Рия подняла руку, а я юлой обернулась вокруг своей оси. Последний поворот чуть не обернулся катастрофой, благодаря моей хвалебной ловкости, и я полетела на кровать, где тут же завернулась в одеяло.
Желтоватый потолок. Бодрая фольклорная музыка. Тепло майского вечера.
Рия права: нам и своих проблем хватает.
Глава четвёртая. Птичья кровь.
История одной ласточки.
Это был её первый полёт, и, возможно, последний. Выбиваясь из сил, бесконечно воюя с штормовым небом, она летела вперёд. Перья вымокли и тянули вниз, каждый новый раскат грома заставлял сердце испуганно замереть, но она продолжала лететь, сама не зная, зачем.
«...учёные до сих пор не знают, зачем животные совершают миграции...» - тянул скучный голос по радио.
«...но, конечно, у них нет компаса в душе…»
У некоторых. У других есть. Они же все разные.
И, если бы учёные приняли, что все животные, которые совершают миграции, тоже разные, как и люди, они бы поняли.
Лиловая молния расколола небо.
Она упала на ветки.
***
Снова поздний вечер (чему тут удивляться, он наступает каждый день). Играл БГ, Рия решила что-то приготовить, поэтому возилась на кухне, слегка пританцовывая под жёлтым светом лампочки.
Я сидела в своем коконе за стеной. Глина послушно прогибалась под пальцами, воплощалась во что-то осмысленное. В ладонях мялся маленький и неказистый кусок материала, и из него получалась потешная свистулька: из тех, что продают в музеях. Я такую видела в Суздале, на экскурсии, много лет назад.
Здесь совершенно негде её обжечь, так что наверняка свисток так и останется бесполезным комком сухой глины. Немного жаль, но процесс меня затягивает больше, чем результат.
Атмосфера убаюкивала, ночь плавно захватила в свои объятия. Стараясь погрузиться в музыку, я всё больше думала о Двадцать.
Немного нервно опустила пальцы в стакан с водой, разгладила глиняные бока. Под моими ладонями рождалась птица.
Далеко-далеко в ночи я услышала выстрел.
Сердце пропустило удар. Я замерла, вслушиваясь и надеясь, что это просто случайность, внештатная ситуация в участке или хвастовство местных хулиганов, а не то, что я подумала.
Под рёбрами зародилось тревожное ощущение. Встала, ведь сидеть в такой ситуации было бы кощунством, будто бы неуважением к случаю.