С конца XII — начала XIII в. право быть избранным на важнейшие должности — городского судьи и алькальдов — резервировалось лишь за слоем наиболее состоятельных людей, обладавших значительной недвижимостью и боевым конем, т. е. за конниками-вилланами. Их положение в основных чертах соответствовало положению городского патрициата запиренейской Европы. Это явление стало началом конца свободного консехо, историю которого, вслед за Э. де Инохосой, Л. Гарсия де Вальдеавельяно заканчивал серединой XIV в., временем издания «Постановления Алькалы» («Ordenamiento de Alcalá»), утвержденного кортесами в Алькала-де-Энарес (1348) и установившего в городах власть назначаемых королем муниципальных советов.
В объяснение причин исчезновения «органа непосредственной демократии» Л. Гарсия де Вальдеавельяно внес немало оригинальных предположений. Так, вслед за Э. де Инохосой он указывал на объективное усложнение функций местного самоуправления, несовместимое с деятельностью широкого по составу собрания. Однако совершенно по-иному он трактовал значение внутренних противоречий в системе общины: он видел в них не противостояние простого народа и городской верхушки, а борьбу за власть между группировками, возникшими в среде городского патрициата — конников-вил-ланов. Соответственно, вмешательство королевской власти в дела консехо было вынужденным и имело целью лишь поддержание внутреннего мира. Наконец, совершенно новым было указание на влияние политико-правовых концепций, связанных с рецепцией jus commune в XIII–XIV вв. Последние стимулировали централизаторскую политику монархов и наложили видимый отпечаток на политический курс Альфонсо XI (1312–1350), инициатора принятия «Постановлений Алькалы».
Не менее важной новацией, внесенной Л. Гарсия де Вальдеавельяно в представления об истории пиренейских городских учреждений, была предложенная им типология городских поселений, сформировавшаяся под видимым влиянием концептуальных представлений великого бельгийского историка А. Пиренна. Соответственно специфике процессов возникновения и эволюции средневековых городов он выделил три основных исторических региона Испании:
1) северная Испания — район знаменитой «дороги Сантьяго», — пути паломничества в Сантьяго-де-Компостела, от Каталонии до Галисии. Города этого региона с середины XI в. испытали значительное влияние общеевропейской тенденции развития ремесла и торговли, ставшей началом возрождения городов и городской жизни. Такое развитие стало возможным под влиянием запиренейского («франкского») купечества, проникшего в эти области вслед за паломниками. Позднее на смену временным купеческим поселениям пришла интенсивная «франкская» колонизация. Вблизи замков и укреплений стали возникать постоянные кварталы, населенные купцами и ремесленниками-«франками», а вслед за этим началось формирование основ муниципального строя запиренейского образца[104];
2) южная Испания, где находились захваченные христианами в XIII в. большие города, такие как Кордова, Севилья, Валенсия, Хаэн и др. Активная торговая и ремесленная жизнь в них не прерывалась с мусульманских времен и получила продолжение после включения их в состав христианских королевств;
3) районы леонской и кастильской «Эстремадур» — областей, расположенных южнее р. Дуэро. Возрождение торговли, ремесла и городской жизни X–XI вв. не наложило отпечатка на города этого региона: их экономика осталась аграрно-скотоводческой. Однако именно здесь сформировались наиболее развитые муниципальные институты. Это парадоксальное явление имело свое объяснение. Долгое время (Х–XIII вв.) указанная зона была приграничной. Возникавшие здесь города-крепости активно участвовали в Реконкисте, а потому получали от короны значительные привилегии. Еще одной важной их особенностью было наличие обширных сельских округ, приобретенных в результате завоеваний. Вместе с городом-центром они составили «сообщества города и деревень» (Comunidades de la Villa y Tierra), что было нехарактерно для экономически развитых городов севера.
Своеобразен был и состав городской верхушки, монополизировавшей руководство местным самоуправлением в конце XII — начале XIII в. Она состояла не из купцов и состоятельных ремесленников, которых здесь было немного, а из относительно небогатых земледельцев и скотоводов, несших военную службу в коннице — все тех же конников-вилланов, составлявших аграрный патрициат. Наделенная широким спектром льгот и привилегий, эта социальная группа по своему статусу и некоторым чертам образа жизни сближалась с низшим слоем наследственной знати — инфансонами и идальго. Однако она не получала земельных держаний бенефициального типа и не могла автоматически передавать свои права по наследству. В этом смысле представители городской верхушки составляли единое целое с массой весино.
104
О феномене «франкской» колонизации см.: