Во-вторых, пожалуй, столь же некритична автор и по отношению к концептуальным представлениям Ф.-Л. Гансхофа. Модель бельгийского историка, выстроенная главным образом на материале Северо-Западной и Центральной Европы (Англия, Северная Франция, германские земли), в качестве эталона прикладывается к испанским, т. е. южноевропейским, институтам. Чем дальше, тем в большей мере ощущается незнание автором территориально и культурно много более близкого итальянского и южнофранцузского материала. Следует признать, что в 60-х годах XX в., когда создавалась ее книга, соответствующие институты еще не были изучены достаточно досконально. Лишь в 70–80-х годах научное сообщество окончательно отойдет от идеи противопоставления «классического» и «неклассического» феодализма. Но И. Грассотти оставалась в плену старых подходов, обернувшихся преувеличением значения формального в ущерб сущностному.
Главный же вывод масштабной работы декларируется на первых же ее страницах: испанское средневековое общество было «особым» (как будто бывали общества неособые?..). Тем самым историк сводила собственные задачи лишь к комментированию заданного постулата. И этот подход был свойствен не только И. Грассотти. Из него исходила и автор другой фундаментальной монографии — К. Пескадор, на протяжении четырех лет (1961–1964) большими частями публиковавшейся на страницах основанного К. Санчесом-Альборносом журнала «Тетради по истории Испании». В этой работе в противовес запиренейскому «феодальному» рыцарству исследовательница создала впечатляющую картину рыцарства «народного» (la caballería popular)[111]. В своем кратком вступлении к работе ученицы историк определял ее как «одно из наиболее важных исследований, которые до этого момента появлялись на… страницах» журнала[112].
Исследовательница ставила целью показать, что существует «множество определенных и интересных данных о …рыцарях, народных по своему характеру, не являвшихся знатными, чье происхождение и эволюция коренятся в самых глубинных проявлениях политической и социальной организации нашего Средневековья, как в том, что касается истоков и развития муниципия, так и в отношении организации государства»[113]. Далее, в ходе пространного анализа научной литературы о европейском рыцарстве, К. Пескадор приходит к выводу о том, что в период раннего Средневековья незнатное рыцарство существовало повсеместно в пределах каролингских земель, от Франции до Италии. Однако в дальнейшем, в ходе развития феодализма и усиления знати, оно исчезло в то время, как Леон и Кастилия стали блестящим исключением из правил[114]. Здесь не только сохранилась, но и усилилась конница, состоявшая из людей (1) незнатных, но лично свободных и (2) обладавших боевым конем и оружием и несших военную службу в коннице. Причем в отличие от А. Эркулану К. Пескадор не связывает происхождение этого слоя с традицией римских куриалов, а в отличие от Э. де Инохосы и Э. Майера — с образом жизни свободных воинов-германцев. Как и ее учитель, исследовательница видит истоки «народного рыцарства» исключительно в специфических условиях начального периода Реконкисты, особенно в обстоятельствах, связанных с колонизацией области р. Дуэро. К концу XI в., в период правления Альфонсо VI, конники-вилланы предстают как гомогенный слой, вполне оформившийся в сословном отношении[115].
Традиция «народного рыцарства» проходит, как считает К. Пескадор, через всю дальнейшую историю Испании, вплоть до раннего Нового времени. Определенные отзвуки этой традиции (институты caballeros de alarde, caballeros de quantía и некоторые другие) встречались и в начале XVII в. Свой статус «народные рыцари» могли получить как в силу приобретения или получения от сеньора или короля коня и оружия, так и в качестве повинности, и по наследству. В ходе военных действий конники-вилланы выполняли, как правило, вспомогательные функции, действуя наряду с тяжелой рыцарской конницей, состоявшей из аристократов или (позднее) наемников. За службу незнатные конники наделялись широким кругом привилегий, как податных, так и судебных; в ряду прочего они получали материальную (в том числе денежную) помощь в виде отчислений от некоторых платежей, собиравшихся по месту их жительства. Кроме того, достаточно рано они добились лидирующей роли в «муниципальной системе» — в консехо; там они заняли наиболее важные позиции — судей, алькальдов и других главных «магистратов».
111