Он вновь откинулся на кресле, борясь с желанием взвыть и одновременно захохотать. Сделал отпускающий жест рукой.
— Полагаю, у Вас сейчас множество дел. Не смею больше задерживать, адмирал леди д’Алория.
Когда она выскользнула за дверь, Тэйон ещё раз мысленно пробежался по списку мероприятий для профилактики покушений, которыми придётся заняться в самое ближайшее время. А также по списку исследований и магических экспериментов, которые придётся отложить на неопределённое будущее. Хмыкнул.
Ну что ж. Он понял, что спокойная жизнь кончилась, как только услышал, каким тоном Одрик произнёс короткое, но такое выразительное «она». Сейчас уже несколько поздновато ныть по данному поводу, не так ли?
Маг в бессильной самоиронии тряхнул головой. Так. Но… кто бы ему объяснил, зачем он раз за разом позволяет втянуть себя в подобные истории?
Глава 3
If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don’t deal in lies..
—
Если…
…способен ждать ты,
Не устав от ожидания.
Наветы слышать, сам не становясь лжецом..
Сумрачный рассвет. Белое марево тумана. Город затаился, ожидая, что же теперь будет.
Магистр воздуха Тэйон Алория отвернулся от панорамы, открывающейся с балкона его «рабочей» башни, и задумчиво провёл рукой, пытаясь кожей ощутить тончайшие изменения в магических полях и атмосферном давлении. Ветер шептал о настороженности. О недоверии, о скрытой угрозе и о какой-то странной, непонятной и оттого ещё более тревожащей неустойчивости. Казалось, само пространство Лаэссэ притихло, ожидая, чем закончится нынешняя хрупкая, готовая в любой момент разразиться кровопролитием ситуация.
Это было плохо. Высшая магия не должна отвечать на неурядицы в мире людей, точно чуткий бубен, вибрирующий от малейшего прикосновения ладони музыканта. Скорее уж наоборот. Магистру определённо не нравилось то, на что могли намекать призрачные ароматы, принесённые ветром.
Но нравится или нет, а у него есть работа, которая не будет дожидаться, пока упомянутые неурядицы в мире людей улягутся сами собой. И именно сейчас, на рассвете, когда город ещё спит, погруженный в покрывало гасящих звуки тяжёлых туманов, лучшее время для её выполнения. Тэйон бросил последний взгляд на небо. Низкие, серые слоисто-дождевые облака, извечная сырость, окутывающая город каждый одиннадцатый месяц года. Городских улиц и шпилей почти не видно из-за тумана. И почему в этот раз наступление с юго-запада тёплых атмосферных фронтов вызывает в нём явное беспокойство?
Решительно развернув кресло, маг проскользнул внутрь башни. Турон и Ноэханна отпрянули друг от друга, отчаянно отводя глаза и безуспешно пытаясь сделать вид, что минуту назад в комнате не происходило ничего предосудительного. Самое забавное — и правда не происходило. Они ведь не идиоты, в конце концов. Для молодых магов в ранге адептов быть застигнутыми мастером за любовным воркованием в тот момент, когда все их мысли и силы должны быть поглощены подготовкой к грядущему заклинанию, — верный способ лишиться надежды на серьёзную карьеру мага. Турон и Ноэ не позволяли себе даже поцелуя, если не были уверены в абсолютной безопасности. И тем не менее оба его старших помощника сейчас отчаянно краснели и переминались с ноги на ногу. Просто детский сад какой-то! Обоим уже под тридцать, а ведут себя, как шалеющие от гормональной бури подростки. Вот что с людьми делают откровенно шизофреничные лаэссэйские обычаи…
Магам недоступна была любовь. То чувство, которое понималось под этим словом обычными смертными и которое означало отказ от себя во имя другого, растворение в другом, самоотречение ради другого — ты не можешь повелевать стихиями и сохранять способности к потере самого себя. Маги не понимали, как можно влюбиться. Смутная очарованность другим, влечение, преклонение перед воображаемыми достоинствами — ты не можешь переживать мысли, чувства и судьбу другого и при этом сохранять благословенную слепоту к его недостаткам. Сжимать в объятиях женщину и знать, что её мысли заняты в лучшем случае расчётами по закупке такелажа. Положить руку на плечо сына и слышать, как тот думает: «Вот когда я стану лэрдом…»
Истинные маги не умели любить. Но разделённые с кем-то мысли, и чувства, и судьбы позволяли им добиться общности, немыслимой для обычных смертных. Ощущения какой-то особой сопричастности, принадлежности друг другу. И — что Тэйон, как и любой халиссиец, ценил превыше всего в своей жизни, — абсолютной преданности. Для него любовь была боевым союзом двоих против всей Вселенной. И он не знал уважения большего, чем то, которое испытывал к своей спутнице в этой вечной битве.
Обитатели великого и мудрого града Лаэссэ, однако, не разделяли его взглядов. В великом и мудром городе маг, претендующий на звание мастера стихий, не имел права на брак. Лаэссцы полагали, что и плотские утехи вообще, эмоциональное напряжение, которого требуют отношения с постоянным партнёром в особенности, отбирали слишком много требуемого для деятельности мага душевного равновесия. Не говоря уже об энергии, внимании, времени и прочая, прочая. Правило это нарушалось гораздо чаще, чем соблюдалось, доказательством чего служил хотя бы тот факт, что город до сих пор не вымер, однако рамки внешних приличий оставались достаточно жёсткими. Любой маг любой степени имел право творить со своей личной жизнью всё, что пожелает, однако те, кто пытался сделать академическую карьеру и боролся за получение магистерской степени, должны были соблюдать традиции.
В своё время никому и в голову не пришло предъявлять подобные требования к Тэйону. Магистр Алория считался живым примером того, как отсутствие «искушений» позволяет человеку сосредоточиться на магическом искусстве и сделать головокружительные успехи в овладении избранной стихией. Что об этом думает сам «живой пример» или его воинственная супруга, у моралистов хватало ума не спрашивать…
Однако пример их учителя мало помогал молодой паре. История Ноэханны ди Таэа и Турона Шехэ была по-своему типична для лаэссэйских магов. Ноэ стала воспитанницей Тэйона с четырнадцати лет, пройдя под его руководством все ступени овладения магическим искусством. Турон пришёл к нему уже сложившимся магом в ранге адепта, выдержавшим безумный конкурс за место подмастерья повелителя ветров города. Оба они после разочарований ранней юности вычеркнули из жизни всё, кроме магии.
А потом десятилетиями подавляемый инстинкт продолжения рода вдруг отреагировал на что-то, не уловимое разумом. И адептов буквально швырнуло друг к другу. Все убеждения Тэйона в том, что ослепление и идиотизм влюблённости магам недоступны, были опровергнуты. Ещё как доступны. Лет десять насильственно насаждаемого целомудрия — и с ума сходили даже самые устойчивые.
Магистр Алория не знал, смеяться ему или рычать, когда подмастерья устроили холодную войну, яростно ненавидя друг друга и лихорадя дом шумными ссорами. В такой ситуации оставалось лишь убедиться, что оба знают, как применять средства контрацепции, и ждать, когда же природа возьмёт своё.
Надо отдать должное их твердолобости, молодые маги сопротивлялись неизбежному несколько лет. А когда наконец не выдержали, лучше не стало. Если раньше они портили друг другу жизнь сознательно, то теперь превратили её в кошмар навязчивым ужасом перед разоблачением. Тем более что благодаря их происхождению комедия всерьёз грозила обернуться кровавой драмой с гибелью всех главных героев.
Мастер ветров из участия в личной жизни учеников самоустранился и лишь поражался абсурдности происходящего да с нетерпением ждал, когда же гормональный шторм схлынет и его помощники посмотрят наконец друг на друга и на ситуацию открытыми глазами. И, быть может, подключат к решению проблемы ещё и свои мозги.
Только вот столь благополучный исход всё никак не спешил наступать. Напротив, со временем положение становилось всё глупее. А глаза молодых людей — всё отчаяннее.
С непроницаемым лицом пролетев между смущённой парочкой, Тэйон остановился возле рабочего макета. Нахмурился. В центре круглой комнаты на низком и плоском столе раскинулся вытянутый восьмигранник карты Лаэссэ. Магической, разумеется.