Какой-то матрос машет ему рукой, никогда Флориндо не видел такого толстяка. Он совсем наклонился над стаканом виски. Он совсем захмелел, белобрысый шведский моряк, верно, много выпил, сегодня — день получки. Глоточек, Флориндо, а? На каком языке он говорит?
Вкусная водка, гринго! Виски переливается в стакане, будто морская вода — поневоле станешь думать о приключениях на море, об искателях жемчуга, о контрабанде оружия, об акулах, что отгрызают руки у матросов. Флориндо хочется увидеть на дне стакана глаза Розы. Но Розы нет. За окном пристань, словно переулок, упирается в тупик, из которого нет выхода. В глубине стакана, в переливающемся виски Флориндо видит только маяк далекого острова, огни кораблей, потонувшие в море, да лодки рыбачьи на черном просторе, вот всплыл и утопленник — мёртвый глаз… гляди-ка, он смотрит, он смотрит на нас… Выходи, утопленник! Флориндо ищет Розу в обманной глубине виски, за столиком бара. И в глазах проституток, что пьют за соседними столами. Где она, Роза? Пропала… Такая уж она есть, это и Варапау говорил — по ночам, при свете керосиновой лампы.
Шведский моряк смеется, он очень пьян, ведь сегодня — день получки. Хорошо б дать ему по морде, но Флориндо не хочет, очень уж вкусная водка, гринго! «До свиданья, парень». На каком языке он говорит? Никто не понимает, Розы нет. Там, за окном, густая темнота пристани давит на сердце Флориндо.
Надо пройти по всему порту, из конца в конец, от железной дороги до рынка, поискать в бараках, которые сотрясаются от ветра. Капи уехал, махнув рукой на прощанье с палубы корабля, поехал к жене. В его земле устраивают терно «Царей волхвов», Капи будет выступать в нём, наряженный Иродом. Надо пройти сквозь тьму между складами, где прячутся воры, заглянуть в пустые вагоны, свернуть в сторону Змеиного Острова, где самые дешевые проститутки продаются тут же, на улице, не сходя с места. Надо пересечь всю пристань, потому что Розы нет ни на холмах, ни в освещённых улицах, это ясно. Она на пристани, ни деревья, ни огни не смогли бы её удержать. Пристань — это убежище бродяг, кто ж этого не знает?
Корабль исчез, теперь на волнах только пена. «Где твоё смуглое тело, Роза?» Негр Флориндо спрашивает у прохожих, у кораблей, у проститутки, окликнувшей его сиплым голосом. В эту ночь на пристани огни фонарей — это глаза Розы. Он подходит к каждому — нету никого… Какой печальный свет! Ночью на пристани бродят влюблённые пары, ища уголки потемней. В темноте видны звезды и можно услышать любовные вздохи проституток и матросов. Море — чёрное, как чернила, мимо проходят матросы, чёрные, как уголь. Роза смуглая, кожа у ней коричневая, как сухое какао. Её белая юбка будто из пены, негр Флориндо ищет её в пенных волнах. Но и пена морская смеется над ним…
Свет ударяет в мачты, и они словно гнутся, ломаются, а над ними — белый дым. Как-то раз Роза принесла на груди рыбу и бросила её вдруг на землю, смеясь над испугом Варапау… Живая рыба на груди, живёхонькая, ещё била хвостом… «Где твое смуглое тело, Роза?» Ты ушла с рыбами или с рыбаками? Капитан одного корабля сказал как-то в таверне: «На волнах», что в залива Ильеуса так много акул, тысяч, наверно, триста. Триста — это и правда много, они отгрызают руки и ноги у рыбаков.
А сколько водорослей у каждого моста, тоже, наверно, не меньше чем триста. Роза, смеясь, перебирала водоросли, а ветер гулял в её волосах. Все ветры играли в её волосах, северный и южный, и страшный ветер — норд-вест. Лодка была на привязи, а она лежала в лодке, свесив голову, и длинные волосы растекались по волнам. Казалось, это голова без тела, прямо из моря торчит, как страшно! Роза, сумасшедшая девчонка с пристани, сколько раз ты врала!
А сколько сказок рассказывала она! Чего только не выдумает! Никто с ней не сравнится, она как книга. Она рассказывала об утопленнике, что искал свой берег. Он спрашивал Розу, не знает ли она, где его берег. У мертвеца был открытый рот, рак-сири впился ему в грудь. Это было вранье, а будто правда. А что ты ушла, это тоже сказка? «Куда ты ушла, Роза, сумасшедшая врунья, смуглая девчонка с пристани?»
Море с мёртвыми островами… Кто же это сказал там, в таверне? Все какие-то сумасшедшие, несут околесицу! Негр Флориндо, какой глупый! Всему верит, всё забывает, и только вот сегодня вспомнил. Исчезла Роза куда-то, никто ничего не знает о ней.
Какой огромный этот порт, всё склады какао! Какао дает деньги, это хороший плод. Грузчики порта могут даже заплатить девушке… Негр Флориндо спрашивает о Розе у парочки влюбленных. Они даже перестали обниматься, выслушали его, хоть и очень торопятся, и правильно делают — у них времени-то мало.
— Мы не видали, нет…
Что это, разве он устал? Негр Флориндо не устает так скоро… Это усталость? Или боль? Роза убежала, куда она делась? Негр Флориндо всегда смеялся. Роза была с ним — ночью на плантациях, в голосе Варапау, в мыслях Флориндо, смеялась вместе с ним, как это было хорошо! Негр Флориндо всегда смеялся, теперь он забыл, что такое смех. Роза убежала, порт запирает свои склады. Вор, проходящий мимо, тоже не видел Розы и схватился за нож.
Нет, Флориндо не хочет драться. Он ищет Розу, чтоб с ней повстречаться. «Где же ты, куда ты ушла?» Спрашивать зачем? Розы нету, кто ж даст ответ… Какая длинная пристань, нет второй такой на свете. Матрос тоже её не видал — на его корабле её нет.
Флориндо купил гребень, он лежит у него в кармане, красивый гребень, украшенный стекляшками — блестят, как бриллианты. Это для Розы, чтоб расчесывала волосы и улыбалась. «Возьми гребень, Роза, расчеши волоса. Я куплю у торговца бусы, он поверит в долг. Они фальшивые, знаю, но других не нашел. А красивые, правда? Красивей настоящих — они для тебя. Варапау тебя позабыл, он вернулся назад, а Капи, ты знаешь, уплыл в родные края, он там выступит в роли Ирода-царя. Я один остался, чтоб искать тебя… Вон луна, Роза, — это зеркало для тебя. Не идешь, Роза? Утоплюсь сейчас».
Негр Флориндо не умеет больше смеяться, он сейчас утопится. Роза убежала, на пристани её нет, негр Флориндо сейчас утопится в море.
Роза пришла, подошла сзади, негр оборачивается, откуда она пришла? Хороша сумасшедшая Роза, не отвести глаз!
— Где же была ты?
— Ты хочешь знать?
Роза смеется, и негр смеется, смеяться так хорошо!
— Ты хочешь знать? Лучше не знать…
Роза, чего ты хочешь? Губы Розы, о, губы Розы, тело Розы так близко, близко… Роза, возьми свой гребень, тебе не нужны бусы, не нужна луна, только лодка тебе нужна.
— Ты обо мне тосковал?
— Я хотел топиться сейчас…
Негр Флориндо уже утопился, утонул в теле Розы, в темноте пристани. Смеяться так хорошо!
15
Капитан Жоан Магальяэс даже в Ильеусе не хотел оставаться. Дона Ана тоже не хотела, ей было стыдно перед людьми, ей казалось, что все смотрят на неё с презрением, теперь, когда у нее уже не осталось ничего в землях какао. Фазенда была продана на аукционе за более дорогую цену, чем ожидали, потому что Шварц начал оспаривать её у Зуде, и между ними завязался долгий, безобразный спор. Это нарушало молчаливый договор, существовавший между экспортерами: тот, кто был кредитором помещика, забирал его земли. Шварц нарушил этот закон, и только поэтому у капитана после продажи осталось немного денег. Они могли открыть лавчонку в Пиранжи, Жоан Магальяэс получил такое предложение. Дона Ана была против этого. Да и сам капитан решил покинуть эти земли, никогда не возвращаться. Его тесть говорил, что вязкий сок какао прилипает к ногам людей, приклеивает навсегда к этой земле, никто не может бежать отсюда. Но капитан Жбан Магальяэс, после тридцати лет жизни здесь, решил бежать и никогда не возвращаться.
Они уехали в Баию, открыли пансион неподалеку от порта. В их пансионе останавливались люди, едущие в Ильеус и возвращающиеся из него, — вязкий сок какао все-таки прилипал к ногам. Дона Ана давала приказания служанкам на кухне, согнувшись над кастрюлями, волосы её поседели, смуглое лицо постарело и осунулось.