— Вы хотите сказать, Лорд Агад, что тоже не знаете?
— Я не могу назвать вам подлинное Имя Нашего Солнца, — торжественно произнес Ромаррен.
На этот раз он уловил мысленный посыл, обращенный Кен Кениеком к Абендаботу:
«А что я говорил!»
— Простите, врач Ромаррен, мое невежество. Я не знал, что это запрещено. Вы простите меня, не так ли? В свое оправдание могу только сказать, что нам неизвестны ваши обычаи, и, хотя невежество является плохим извинением, это все, о чем я вас молю, — трещал и трещал Абендабот, когда его неожиданно перебил Орри, проснувшийся в испуге:
— Врач Ромаррен, вы… мы не сможем полететь назад на Верель, так как вы не сможете задать координаты кораблю? Но вы же должны помнить это, вы должны знать координаты, вы ведь навигатор!
Ромаррен повернулся к нему и тихо спросил:
— Ты очень хочешь вернуться домой?
— Да!
— Через двадцать или двадцать пять дней, если это доставит удовольствие Лордам, щедро предложившим нам столь великий дар, мы отправимся на их корабле к Верелю.
Он снова повернулся к Сингам.
— Извините меня, — продолжал он, — что мой рот и мой разум закрыты и не дают ответа на ваш вопрос. Мое молчание — плохая благодарность за вашу искренность.
«Если бы они пользовались мысленной речью, — подумал он, — этот обман был бы ГОРАЗДО МЕНЕЕ вежливым»: Он, в отличие от Сингов, не умел мысленно лгать и, следовательно, не мог бы сказать ни единственного слова из этой вежливой речи.
— Не беспокойтесь, Лорд Агад. Не столько наши вопросы, сколько ваше благополучное возвращение, вот что важно! Если только вы в состоянии запрограммировать корабль — а все наши записи и компьютеры в вашем распоряжении, стоит вам только что-либо затребовать — то нас вполне устроит тот ответ, который вы дали.
Это действительно было так, поскольку, если они захотят узнать где расположен Верель, им нужно будет всего лишь проверить, каким курсом запрограммирован корабельный компьютер. После этого, если они по-прежнему не доверяют ему, они повторно сотрут содержимое его мозга, объяснив Орри, что восстановление памяти в конце концов привело к полному расстройству психики. Затем они отправят Орри с посланием на Верель. Они по-прежнему не доверяли ему, так как нм было известно, что он может обнаружить мысленную ложь. Если и был какой-то выход из этой западни, то он его еще до сих пор не отыскал.
Они все вместе прошли через окутанные туманом коридоры, спустились вниз по наклонной галерее и вышли из дворца на улицу. То, что в двойном мозгу оставалось Фальком, теперь было почти полностью подавлено, и Ромаррен двигался, думал и говорил совершенно свободно, чего и следовало ожидать от Ромаррена. Он ощущал постоянную настороженную готовность Сингов, особенно Кена Кениека, которые только и ждали момента, чтобы поймать его на малейшей ошибке и проникнуть сквозь защитные барьеры его мозга. Напряжение заставило быть бдительным вдвойне. Поэтому он, как Ромаррен, чужак, взглянул вверх на небо, и увидел там желтое солнце Земли.
Он остановился, охваченный внезапной радостью, потому что он видел на протяжении одной жизни свет двух солнц. Свет оранжево-золотого солнца Вереля и светло-золотой — Земли. Он смог бы теперь сопоставить их, как человек, державший два самоцвета, сравнить их красоту ради того, чтобы воздать еще большую хвалу каждому в отдельности.
Мальчик стоял рядом с ним. Ромаррен начал бормотать первые слова приветствия, которому учат маленьких детей народа Келшак и которые они произносят при виде солнца на заре или после затяжных зимних бурь:
Орри подхватил слова гимна и стал нараспев вторить ему. Впервые между ними возникло согласие, и Ромаррен был рад этому, поскольку ему очень нужен был Орри, нужен был прежде, чем игра будет окончена.
Вызвали слайдер и поехали по улицам города. Ромаррен задавал соответствующие вопросы, Синги отвечали на них так, как считали для себя нужным. Абендабот стал подробнее описывать, как было построено все в Эс Тохе тысячу лет назад, построено за одну ночь. Все его башни, мосты и улицы и дворцы. Как только у них появилось намерение, Повелители Земли призвали на помощь свои удивительные машины и орудия для того, чтобы переместить целый город на новое место, в большей степени удовлетворяющее их прихоти. Это был очень красивый рассказ, и Орри, оглушенный наркотиками и сладкими речами, верил всему напропалую.
Верил ли этому Ромаррен, мало интересовало Сингов. Абендабот, очевидно, рассказывал эту ложь просто для собственного удовольствия.