14
Быстрая, ясная, насмешливая, убаюкивающая мысленная речь внезапно оборвалась, и Кен Кениек конвульсивно дернулся.
В то же самое мгновение судорога свела члены Ромаррена.
Синг резко рванулся к органам управления аэрокара, но тут же отпрянул назад. Он как-то странно наклонился вперед, очень сильно вперед, как небрежно управляемая кукла на веревочке. Затем он соскользнул на пол кабины и так и остался лежать там, лицом вверх.
Орри внезапно пробудился от своей дремоты и смотрел на Ромаррена, широко раскрыв глаза.
— Что случилось? Что-то не так?
Ответа он не услышал. Ромаррен сидел так же неподвижно, как лежал Синг, и глаза его были устремлены в глаза Кен Кениека неподвижным двойным невидящим взглядом. Когда он наконец зашевелился, с его губ сорвалось несколько слов на непонятном для Орри языке. Через мгновение Ромаррен с трудом произнес на Галакте:
— Сделай так, чтобы этот корабль завис.
Теперь он говорил на галактическом языке, но с характерным верелианским акцентом, на его испорченном диалекте, употребляемом земными туземцами. Хотя язык был и не совсем тот, настойчивость и авторитетные интонации звучали довольно ясно. Орри автоматически повиновался приказу.
Маленький стеклянный пузырь завис посреди океана к востоку от солнца.
— Это же…
— Не двигайся!
Молчание. Кен Кениек лежал, не шевелясь, на полу кабины. Очень медленно напряжение, которым был охвачен Ромаррен, стало ослабевать.
То, что случилось во время борьбы умов между ним и Кеном Кениеком, сводилось к засаде и внезапному нападению из-за угла на противника. В физическом смысле Синг одним броском проник в сознание Ромаррена, полагая, что он захватил в плен одного человека, но и сам был захвачен врасплох другим, находившимся в засаде, разумом Фалька. Только на один миг Фальк был в состоянии захватить контроль и только вследствие неожиданного нападения, но и этого мига вполне хватило Ромаррену для того, чтобы освободиться от фазового контроля со стороны Синга.
Сделал он это мгновенно, а вот разум Кен Кениека все еще оставался синхронизированным с его мышлением, а потому оставался уязвимым. Освободившись, Ромаррен, в свою очередь, овладел сознанием Синга. Для этого потребовалось все его искусство и мощь разума, чтобы удержать мозг Кен Кениека, беспомощный и соглашающийся со всем, в одной фазе с его мозгом, в том состоянии, в котором он сам находился мигом раньше.
Но у него было большое преимущество: он все еще оставался человеком с двумя разумами, и пока Ромаррен удерживал Синга в беспомощном состоянии, Фальк был свободен в своих мыслях и поступках.
Именно сейчас выдался тот случай, тот момент, которого так терпеливо он ждал.
Второй такой возможности может и не быть.
Фальк произнес вслух:
— Где находится приготовленный к полету космический корабль, подготовленный для нас?
Было очень интересно слышать ответ Синга, как обычно произнесенный шепотом, и знать со всей определенностью, что он не лжет.
— В пустыне к северо-западу от Эс Тоха.
— Он охраняется?
— Да.
— Людьми?
— Нет.
— Вы должны отвезти меня туда.
— Я отвезу вас туда.
— Направь корабль туда, куда он скажет, Орри.
— Я ничего не понимаю, врач Ромаррен. Разве мы не…
— Мы собираемся покинуть Землю прямо сейчас, мальчик. Ты понимаешь — сейчас! Займись управлением.
— Займись управлением, — мягко прошептал Кен Кениек.
Орри повиновался, следуя указаниям Синга относительно курса полета.
На полной скорости аэрокар устремился на восток, но пока что казалось, что он все еще висит над безбрежными океанскими просторами.
Затем появились Западные Острова, которые, казалось, плыли им навстречу по морщинистой поверхности океана.
Потом перед ними возникли остроконечные белые вершины прибрежных хребтов, которые через мгновение уже стали мелькать под аэрокаром.
Теперь они находились над мрачной пустыней, изрезанной лишенными влаги извилистыми цепями гор, отбрасывающих длинные тени на восток.
Продолжая следовать произносимым шепотом указаниям Кена Кениека, Орри снизил скорость аэрокара и стал кружить над одним из этих горных кряжей.
Он переключил управление на маяк для автоматической посадки и позволил, чтобы корабль был захвачен силовым полем.
Высокие безжизненные горы вздымались перед ними, надвигались, словно стены, когда аэрокар садился на тусклое покрытое зеленью плато.
Не было видно ни космопорта, ни посадочного поля, ни дорог, ни зданий, но какие-то неясные очень большие тени, как миражи, дрожали над песком и зарослями солончаковой пустыни.