– Ломаю голову, зачем понадобилось писать такие анонимки? Они же не содержат никакой информации, – подвела итог своему рассказу Арина.
– Мне кажется, первая – это просто подготовка, разведка боем. Вторая – уже дает какую-то информацию. Теперь будет третья, – высказал свое мнение Олег.
– Я тоже так думаю. Но кого имеют в виду под беженцем? Батлера? Его зама Гилмора? А может, речь идет не о вилле Пелуз, а о вилле Ла Фнэтр, там живет Генеральный директор Женевского отделения ООН. Можно предположить, что его обвиняют в краже информации?
– Теоретически все можно. Но практически – исключено. Я хорошо знаю этого человека. Он француз из старой французской семьи. Так что причислить его к беженцам никак нельзя. Ты еще нашего посла обвини. Ведь третий дом семейства Дювалей, если я правильно понял, – это вилла Бланш, на территории Представительства России при ООН?
– Да, но я знаю, что там постоянно никто не живет. Она же используется только для представительских целей.
– Ну, слава богу, ты меня успокоила. А то я уже представил, как ты на следующем приеме начнешь пытать посла: «Виктор Владимирович, а не подторговываете ли вы, случайно, в свободное от работы время ооновскими секретами?»
– Издевайся, издевайся. – Арина неодобрительно покачала головой. – Конечно, не тебе разбираться в этой головоломке.
– Я бы тебя, конечно, пожалел, но ты же любитель головоломок. Так что, мадам, не плачьтесь, а отправляйтесь-ка лучше спать. Ложись, я все сам уберу. Тебя же завтра опять не поднимешь.
Арина встала, чтобы идти в спальню, но тут зазвонил телефон.
– Это наверняка Вера. Давай я скажу, что у тебя голова болит. Она поймет. А завтра ты ей позвонишь, – предложил Олег.
– Нет, я не могу. Я ей обещала сегодня позвонить.
Арина взяла трубку и прилегла на диване в гостиной, зная, что разговор с подругой коротким не будет. Чем-чем, а особой деликатностью Вера не отличалась. Выслушав от Арины краткий отчет о том, что произошло с ней за сегодняшний день, Вера подытожила:
– Мне ясно, что там ничего не ясно. И вообще, влипла ты, мать моя, на полную катушку. Ты вечно влипаешь: то в говно, то в партию… – Вера сама же и расхохоталась.
Убедившись, что подруга шутки не оценила, она продолжила:
– Я уж не говорю о том, что про наш тур придется забыть.
– Что влипла, признаю. Хотя шутка твоя дурно попахивает. Но про тур – вот тут ты ошибаешься. Может, все не так плохо, как ты думаешь. Знаешь, я кое-что новое об ООН узнала.
– Уж не хочешь ли ты мне предложить экскурсию по ООН? Я ходила туда, и не один раз. Больше не хочу. Вечно ты все усложняешь. Была хорошая тема – по ленинским местам или про ученых, а что же теперь?
– Город изгнанников, – сказала Арина. – Я сегодня весь день занималась беженцами, «refugees». По-русски «refugees» – это и беженцы, и изгнанники. Вот мне и пришла в голову эта тема. Твой Ленин тоже ведь беженец.
Вера никак не прореагировала, и Арина продолжила:
– Женева – это город, который уже шестое, если не седьмое столетие принимает людей со всех концов Европы.
– Ты не преувеличиваешь?
– Нет, может быть, даже преуменьшаю. Я веду отсчет от Кальвина, а скорее всего и до него хватало беглецов. Я знаю, что уже в четырнадцатом веке в Женеву со всей Европы бежало множество людей, спасаясь от чумы. Но мы не будем говорить только о Кальвине. Мы лишь начнем с Кальвина. Затем идут беженцы эпохи гонений на протестантов. Кстати, можно будет и о Вольтере рассказать. Он хоть и не в прямом смысле беженец, но сам считал себя гонимым. И говорил, что нашел убежище в Женеве.
– И о Ленине… – не унималась Вера.
– Успокойся ты со своим Лениным. До него еще было множество русских, гонимых и отсиживавшихся в Женеве. Это Герцен, Огарев, Плеханов и некоторые народовольцы. Тут, кстати, твоя тезка Вера Засулич скрывалась. А уж сколько здесь русских беженцев осело после революции – я уж и не говорю. Да и в недавние времена здесь оказывались русские, которые по своей или не по своей воле, но были вынуждены покинуть Советский Союз. Тот же Солженицын, например.