- Чё орал-то, получилось ведь, - завершив фразу трехэтажным матом. После такого аргумента "подбитый" замолк, отдышавшись, махнул рукой и произнес:
- Пошли, что ли. - и направился к высокому крыльцу барака. За ним последовали его подчиненные. Константин остановил их окриком: "Подождите!"- и указал на так и не подававшего признаков жизни пятого полицейского. Этот жест поверг его сопровождающих в состояние глубочайшей задумчивости. Первым из него вышел один из нижних чинов, невысокий рыжий удмурт:
- Да чё, пусть полежит, авось к вечеру проспится.
- Не-е, только к утру, - не согласился с ним другой нижний чин, высокий тощий татарин.
- Да хрен с ним, с этим Бедиславом, - изрек, потерев бритый загривок, сержант.
Последним высказал свое мнение "подбитый", на форме которого Григорьев разглядел нашивки лейтенанта:
- Не пойдет.
- Почему? - сержант удивленно воззрился на начальника.
- Толпа соберется, - объяснил "подбитый".
- Да чё собираться то, эка невидаль ... -попробовал возразить нижний чин-удмурт, но замолк под грозным взглядом командира. Все четверо снова надолго задумались. Константин тем временем оглядывал окрестности. Через дорогу возвышался трехэтажный каменный дом с громадной вывеской наверху: "Пермский банк - надежен как Великая Пермь". Здание своей тяжеловесностью вполне соответствовало содержанию вывески. Слева от полицейского барака, за высокой металлической решеткой, в окружение небольших деревьев, расположилась белая вилла, в облике которой невероятным образом встретились Древний Рим с китайской пагодой. Константин не мог решить, кто победил в этом столкновении. Справа от барака находилось сооружение, увидав которое, Константин только ахнул. "Бог мой, синагога! В такой дыре!" - пронеслось в его сознание. От этой мысли голова разболелась еще сильней. Да тут еще прямо под ухом заорал "подбитый":
- Эй ты, хрен Камский, иди сюда!
Данное замечание относилось к владельцу того самого "хорька". Улыбка исчезла с лица рыжебородого, до этого с интересом наблюдавшего сцену у барака.
- Иди сюда, мать твою! - повторил лейтенант. Рыжебородый затравленно огляделся и начал пятится прочь.
- Взять его! - завопил "подбитый". Мордоворот с двумя нижними чинами бросились исполнять приказание начальства. У рыжебородого не выдержали нервы, и он рысцой ринулся вниз по Бодалевской, следом бежали, матерясь и размахивая палками, трое полицейских. Вскоре погоня скрылась из глаз, свернув за синагогу. Лейтенант ругался по адресу "этого камского хрена" и "этих жидов". Немного успокоившись, он, бросив кавалергарду "Ну ладно, пошли уж.", направился к входу в барак. Григорьев, стараясь не отставать, вскарабкался по скрипучим ступенькам и остановился, увидев рядом с дверью болтавшуюся на одном гвозде табличку, извещавшую, что в этом здании располагается "Ижская окружная управа добровольческой полиции охраны общественного правопорядка Соединенных штатов Прикамья". Лейтенант открыл дверь пинком ноги и проскользнул внутрь здания, но когда Константин попытался последовать вслед за ним, дверь с жутким визгом понеслась ему навстречу. Экс-поручик еле успел отскочить назад, позволив ей захлопнутся прямо перед своим носом. Отступив еще на шаг, он с диким ревом кинулся на дверь. Доски жалобно затрещали под напором его тела и Константин влетел в полицейское управление, запнулся о порог и растянулся на грязном полу. Со страшным грохотом дверь за его спиной захлопнулась. Поднявшись на четвереньки,
Григорьев огляделся. Он находился в обширной полутемной комнате, посреди которой, за обшарпанным столом, кто-то сидел. Русая голова сидящего покоилась на сложенных на столе больших волосатых руках, а его богатырский храп сотрясал всю комнату, соперничая с издаваемыми стоящим на столе катушечным магнитофоном местного производства воплями на непонятном Константину языке. "Здешняя эстрада" - решил он и тут услышал пробившийся через эту какофонию вполне русский мат. Повернув голову, он увидел сидящего у противоположной стены комнаты лейтенанта, обхватившего руками свою голову. Подбиты теперь у него были оба глаза. Григорьев сразу понял, что того задело дверью и решил было, что ему не избежать новых неприятностей, но успокоился, разобрав, что мат "дважды подбитого" относился к "этой чертовой пружине" и к какому-то пока не известному Константину персонажу, именуемому "хером". Он не вполне уловил связь между этим самым "хером" и пружиной, обнаруженной им на двери. Наконец "подбитый" встал на ноги и направился к кавалергарду. Тот так же попытался подняться, опершись спиной на дверь.