Пока херр Фолькофф стоял у постамента, в здании управы царила суматоха. Так и не проспавшегося младшего сержанта уволокли за ноги в свободную камеру, закрыв, - для надежности - на засов. Остальной наличный состав - сержанта Бурганова и еще пятерых нижних чинов (двое, уехавшие с Камским, все еще не вернулись - видимо, застряли в каком-то кабаке) лейтенант Горбачев выстроил по стойке "смирно", а сам открыл дверь перед капитаном. Едва ноги херра Фолькоффа коснулись пола управы, как шесть глоток дружно рявкнули: "Здравия желаем, господин капитан!". Выслушав приветствие, херр Фолькофф собирался пропустить подчиненных по матери, но так и застыл с разинутым ртом, обнаружив, что у лейтенанта подбиты оба глаза. После некоторой паузы он изрек свою первую фразу за сегодняшний рабочий день:
- Чё это?
- Господин капитан, сегодня утром при задержании неизвестного нарушителя общественного правопорядка патрулю Ижской доброполиции было оказано серьезное сопротивление, в результате чего мною получены телесные повреждения, а рядовой Когроб доставлен в больницу с травмами головы.
Доклад Горбачева произвел на херра Фолькоффа большое впечатление, ибо на его памяти не было подобных случаев столь возмутительного неподчинения его парням. "Кто бы это ни был, он получит на всю катушку" - твердо решил капитан и распорядился доставить задержанного в комнату для допроса.
Сержант втолкнул не полностью проснувшегося Константина в полутемную клетушку. Он ничего не успел рассмотреть, ибо в глаза ему ударил яркий свет настольной лампы. Инстинктивно зажмурившись, экс-поручик услышал скрип сапог и чей-то противный голос с явным местным акцентом произнес:
- Майн намен херр Фолькофф! - и Константин пошатнулся от удара крепкого кулака в челюсть. Он ничего не мог понять. Подозрения, что это сон, развеялись вместе со вторым ударом в лицо, сопровождаемым все тем же противным голосом: "Майн намен происходить от немецкий слофа Wolk, что на рашен язык значить "народ". Закончив эту фразу, обладатель голоса своим телом заслонил свет лампы и Григорьев смог открыть глаза. Перед ним стоял невысокий светловолосый человечек обыкновеннейшей наружности и смотрел на него сквозь темные стекла очков, нагло ухмыляясь, со странной смесью высокомерия и брезгливости. Белая ковбойская шляпа на голове незнакомца странно напомнила кавалергарду белую широкополую шляпу князя Мавродаки. Его собеседник, не подозревая о сгущающихся над ним тучах, заканчивал свою третью фразу: "Ты есть нарушитель орднунга",- и заносил руку для нового удара, а в глазах экс-поручика это князь Мавродаки, нагло ухмыляясь, поднимал руку для удара. "Сейчас Мавродаки получит за все!" - и кулак Константина врезался в нижнюю челюсть капитана, отшвырнув того к столу .С диким визгом, - "На помощь!" - херр Фолькофф, успев пожалеть о том ,что распорядился оставить себя наедине с задержанным, швырнул в своего противника настольную лампу и выскочил за дверь. Константин, ревя от боли и ярости, ринулся в погоню. Капитан взлетел по крутой лестнице и бросился бежать по длинному коридору, в конце которого уже появились его подчиненные. Добежав до них, херр Фолькофф привалился к бревенчатой стене, и, с трудом переводя дыхание, прохрипел: "Взять его!" Полицейские, выставив перед собой палки, двинулись в глубь коридора. Навстречу им несся кто-то, мало напоминавший человека. Всклокоченные волосы, горящие бесовским огнем глаза, издавал он звуки, пробуждавшие в душе его противников неприятные воспоминания о медведе, разбуженном среди зимы незадачливым охотником. Сейчас за оборотня кавалергарда мог принять не только полуграмотный араб-дворник.
Полицейские в страхе ожидали казавшегося неминуемым столкновения, когда из-за двери, напротив которой они стояли, раздался рев, на мгновение заглушивший крики Константина. Так могла кричать медведица, потерявшая своих медвежат. Родя, проснувшись, обнаружил себя в полнейшей темноте (лампочка в этой камере перегорела еще пару лет назад).Ничего не понимая и перепугавшись до полусмерти, он издал свой вопль, сотрясший полицейскую управу до самого основания, и, не разбирая дороги, ринулся в сторону тусклого света, сочившегося через зарешеченное оконце. Выбитая дверь погребла под собой полицейских, а Родя, по инерции, протаранил и дверь камеры напротив. Константин, перемахнув через груду барахтавшихся стражей порядка, попытался в прыжке дотянуться до ненавистного капитана, но тот, дико вереща, как перепуганный хомяк, проскользнул мимо рук экс-поручика и кинулся к двери управления. Выбегая из барака, ни капитан, ни кавалергард, не обратили внимания на высокого тощего человека в белом плаще, отброшенного ударом двери к подножию бывшего бюста. При падение этот человек потерял очки и папку с бумагами, белыми листьями усеявшими лестницу полицейской управы.