- А-ах т-ту ... - прорычал прыщавый, кривя лицо и поднимаясь на ноги. В подрагивающей руке он держал огромный английский браунинг устаревшей модели. Владиславу стало слегка неуютно - устаревшая модель устаревшей моделью, но с палкой на браунинг - это не входило в его понятия о выгодном соотношении сил. На таком расстоянии было нечего и думать выбить оружие из рук озверевшего ганзейца.
Дела оборачивались худо и могли обернуться ещё хуже, если бы на сцене, подобно deux in machina, не появилось новое действующее лицо. Оно, вернее, уже давно присутствовало в сенях - язык не поворачивался назвать это помещение холлом или вестибюлем. Краем глаза инженер отметил чьё-то присутствие в чёрном проёме неосвещённого коридора, но был так занят беседой с новыми знакомыми, что не придал этому значения. И лишь когда о голову прыщавого с треском разбилась глиняная кружка, повергнув того на выкрашенный в ржавый цвет дощатый пол, Трещевский вполне уразумел, что в сенях его ожидали не двое, а трое ганзейцев.
Высокий русобородый человек в ниппонском, расшитом драконами кимоно отшвырнул в сторону рукоять кружки, подобрал браунинг, засунул его за пояс, перешагнул через прыщавого и прошёл к тяжёлому конторскому столу в углу сеней, где опустился в скрипнувшее под его тяжестью кресло и возложил на стол, рядом с керосиновой лампой, могучие длани, густо покрытые наколками, из которых можно было узнать, что носитель их принадлежит к одной из старших линий влиятельной семьи Корабельщиков. В распахнутом вороте кимоно тоже виднелись наколки и тускло поблескивал старообрядческий медный крестик, что свидетельствовало о происхождение данного Корабельщика от русских поморов.
- Что стоишь? - полюбопытствовал Корабельщик хрипловатым низким голосом, - В ногах правды нет. Присаживайся, - он кивнул через стол на допотопный, чуть ли не гамбсовский стул.
Инженер прошел мимо застонавшего и закопошившегося на полу прыщавого и осторожно опустился на стул. Бородач тем временем достал из стола трубку и закурил ее, чиркнув спичкой - собственной ганзейской работы, судя по повисшему в помещении запаху горящего фосфора.
- Ну, выкладывай, - сказал он. - Что за беда? Чего ради к честным людям средь ночи вваливаешься, спать мешаешь?
Прыщавый приподнялся на локте, тряхнул головой и застонал.
- Ту, труминг! - не поворачиваясь, бросил бородач, - Похевал вас воллен, и завинти сирену. Смальше будешь хрутингом на хаузе ряштать, ферштнул? Выхильфай Торстейна из кольмы, да дренкла волоки до базару.
Прыщавый покорно отправился добывать рыжебородого дружка из ямы, а Корабельщик вновь переключил внимание на Трещевского.
- Давай, не тяни. Что за беда у тебя?
Трещевский начал рассказ. Лгать он не лгал, но и всей правды не говорил, ограничившись сообщением о том, что он - служащий Сиборко, прибывший в Иж по очень важному делу и описанием нападения на него китайцев. Приложил так же свою фотографию, извлеченную из кармана китайца, и упоминание о фальшивых деньгах, и аккуратно изложил причины, по которым он отвёл всех других возможных организаторов покушения. К времени окончания его рассказа, рыжебородый уже расположился у стенки, бросая на Владислава хмурые взгляды, а прыщавый возник из коридора с двумя кружками добротного ячменного пива - любимого напитка ганзейцев.
- Ну, - обратился к нему Корабельщик, - Вас ту, махен равкенсен? Заподлицо всю Ганзу выставляешь, труминг, и нихьт в падлу же?
- Сориват, Архип Веденеевич, - глухо ответствовал прыщавый. - Легавый попутал.
Корабельщик махнул рукой и повернулся к инженеру.
- Нда, дела у тебя, сказать прямо, не песни с плясками. Одного в толк не возьму, чего тебе от нас-то захотелось, да ещё посреди ночи? Или хочешь, чтоб мы тебе помогли? Во-первых, за этим можно было и днём наведаться. А ...
Дверь распахнулась и на пороге возник некто шатающийся и мычащий какой-то ганзейский эквивалент "шумел камыш".В следующую секунду он, естественно, сверзился в яму и оттуда донеслись его заполошные вопли:
- Хильф! Хильф!Крупа!
Оживившиеся рыжебородый и прыщавый, хором воскликнув:"Райво, равкенсен!", ринулись к яме.
- А во-вторых, - невозмутимо продолжил Корабельщик, - Ты уж извини, помогать мы тебе не будем. Мужик ты что надо, но ты - из Конторы. Вот Контора пусть за тебя и впрягается, а нам - западло, ты уж не обессудь. Был бы ты сам по себе человек, а так, - он пожал широченными плечами.