— Она купила дом у пляжа. С другой стороны холма, — отвечает хозяин.
— Ах, как чудесно! — восклицает Питри.
— А теперь она не разрешает нам охотиться на ее земле, — сообщает бородач.
— Ах, как жалко! — восклицает Питри.
— А еще она не пускает нас собирать чайкины яйца на скалах! И стрелять диких кабанов тоже не дает! Ведет себя, словно эта земля у нее в собственности!
— Э-э-э-э… ну… как бы… как бы можно сказать, что так оно и есть, — осторожно замечает Питри. — Если она эту землю купила и все такое. Ну, вы понимаете.
— Ну и что? — заявляет бородач. — Земля дяде моему, Рамешу, принадлежала задолго до нее, да!
— Ну-у… э-э-э… да, я обязательно поговорю с ней насчет этого, — кивает Питри. — Я прямо сегодня с ней поговорю. Да. Не откладывая. А вы сказали, что она на той стороне холма живет, да, я правильно вас понял? Мне… э-э-э… туда?
И он машет в сторону запада. Хозяин с приятелями не отвечают, даже не кивают в ответ, но в суровых глазах проскакивает какая-то искра, и Питри понимает: он попал в точку.
— Спасибо, — говорит он. — Преогромное вам спасибо!
И с нервной улыбкой пятится к выходу. Все трое мрачно провожают его взглядами, хотя нет, тот, что со сросшимися бровями, глаз от сумки не отводит.
— Еще раз с-с-спасибо… — бормочет Питри и выскальзывает из таверны.
С другой стороны холма, говорите? Жаль, что он не спросил подробнее, с какой именно стороны. Потому что он блуждает среди этих тропок и тропинок, а проклятый холм то одним боком к нему повернется, то другим, и сторон у него явно немало! И нигде никаких признаков цивилизации!
Наконец до слуха его доносится глухой рокот волн. А вот и дом, который он ищет, — беленая развалюшка, угнездившаяся среди прибрежных скал.
— Ну вот я и дошел. — И, с облегчением вздохнув, Питри прибавляет шагу.
Лес все подталкивает и подталкивает его в спину, и он спускается все ниже и ниже, и вот он уже осторожно ступает по тонкой как нитка тропе, и над левым плечом мрачно нависает лесная чаща, а по правую руку зияет каменистый обрыв устрашающей крутизны. Питри успевает пройти по тропинке еще несколько ярдов, прежде чем слышит за рокотом волн еще один звук — кто-то продирается сквозь лес.
Парень из таверны, тот, что со сросшимися бровями, выступает из лесной чащи на тропинку где-то в двадцати ярдах от Питри. В руках у бровастого вилы, и вилы эти направлены прямо на Питри.
— Ой… э-э-э… еще раз здравствуйте, — мямлит он.
За спиной снова трещат ветви. Питри оборачивается и видит, как из леса выбирается на тропинку бородач. До него тоже ярдов двадцать, а в руках у бородача топор, и этот топор хотят использовать явно не в мирных целях.
— Э-э-э… ладно, — бормочет Питри. Справа обрыв, а под обрывом очень бурное море. — Ну ладно. Значит, опять мы встретились. Гм.
— Деньги! — рычит бровастый.
— Что-о-о?
— Деньги! — рявкает бровастый. — Деньги, деньги давай!
— Понятно. — Питри кивает, достает кошелек и вынимает из него где-то семьдесят дрекелей. — Понятно. Деньги, значит, деньги. В-вот, возьмите, пожалуйста.
И он протягивает им полную горсть монет.
— Нет! — заявляет бровастый.
— Нет?
— Нет! Настоящие деньги давай!
— Сумку! Сумку с деньгами давай! — орет бородач.
Питри ошалело поворачивается то к одному, то к другому грабителю. Такое ощущение, что он с эхом разговаривает.
— Н-но… но тут нет никаких денег! — с безумной улыбкой бормочет он. — Вот, смотрите! Смотрите!
И он раскрывает сумку и показывает, что внутри там только папки.
— Ты знаешь, как их получить! — заявляет бровастый.
— В смысле?
— У тебя есть счет в банке, — убежденно говорит бровастый. — У тебя есть номер счета в банке. А на том счете денег куча!
— Куча денег! — орет бородач.
Надо было легенду лучше продумывать, а то сымпровизировал, и вот оно как все повернулось…
— Ну… Э-э-э… Я не… я не…
— Ты знаешь как…
И вдруг бровастый осекается и визжит, тоненько и пронзительно — странный такой звук, Питри даже успевает подумать, уж не птица ли какая орет.
— Я знаю, как что? — уточняет Питри.
Но бровастому уже не до беседы: он падает наземь, по-прежнему тоненько вереща, и тут Питри замечает что-то такое блестящее красное прямо у бровастого над коленом. Вот только что не было ничего — а теперь торчит. Точно. Острие арбалетного болта. Бровастый перекатывается на живот, и Питри видит: сзади из ноги торчит он. Арбалетный болт.