На тропинке в паре дюжин футов от верещащего бровастого стоит женщина. Питри видит темный прищуренный глаз над прицелом гигантского арбалета. Взгляд этот не сулит ничего хорошего, а острие болта нацелено ему прямо в грудь. Волосы у женщины темные с проседью, виски вовсе побелели, смуглые, исполосованные шрамами плечи блестят на солнце. Арбалет она держит левой рукой, и от середины предплечья это не живая рука, а протез из темного полированного дуба.
— Питри, — сообщает женщина. — Придурок. На землю быстро — ло-жись!
— Да-да-да, — соглашается Питри и аккуратно укладывается на тропу.
— Больно! — орет бровастый. — Во имя всех морей! Больно!
— Боль — это хороший знак, — замечает женщина. — Это значит, что у тебя еще есть мозг, который может ее чувствовать. Считай, сильно повезло тебе, Ранджеша.
Бровастый отвечает нечленораздельным воплем. Бородач теперь весь покрыт испариной. Он смотрит на женщину, затем на Питри, а потом на лес, что стеной стоит слева.
— Ну нет, — качает головой женщина. — Брось топор, Гарудас.
Топор бухается на землю. Женщина делает несколько шагов вперед, но острие болта в арбалете не сдвигается ни на дюйм.
— Сдается мне, Гарудас, у тебя неприятности, — говорит она. — Я ведь пообещала вам обоим: еще раз увижу на своей земле — и ваши кишки сведут знакомство со свежим морским воздухом. Пообещала? Пообещала. А ведь цивилизованный человек всегда исполняет свои обещания, верно? Это ведь фундаментальный, можно сказать, закон нашего социума, правда?
Бородач бормочет:
— Я… я…
— А еще, Гарудас, ходят слухи, — продолжает женщина и делает еще один шаг вперед, — что ты со своим дружком повадились заманивать сюда туристов и грабить их без зазрения совести. А поскольку у вас весьма расплывчатые представления о частной собственности, я совсем не удивлена, что вы решили провернуть этот трюк на земле, которая сейчас принадлежит мне. Но вот в чем дело: я такие штуки терпеть не могу. Прям тошнит меня от такого дерьма. Вот я думаю: а не всадить ли в тебя пару дюймов хорошей стали, а, Гарудас? Как думаешь, это поможет убедить тебя больше никогда, никогда так не поступать?
Бородач смотрит на нее как завороженный и молчит.
— Я, мать твою, вопрос тебе задала! — рявкает женщина. — Мне что, сынок, болт в тебя всадить, чтоб ты разговорился?
— Н-нет-нет-нет! — ужасается бородач. — Нет, не надо, пожалуйста, болт в меня всаживать!
— Стремиться нужно к мечте, — наставительно говорит женщина. — А ты что делаешь? Не стремишься. Забыл, как оно у нас? Ступил на мою землю — подстрелю. И не сбудется твоя мечта гулять неподстреленным.
Повисает молчание.
Бровастый тихонько скулит.
— Питри, — произносит женщина.
— Да? — отзывается Питри. Поскольку он так и лежит лицом в землю, ответ вздымает приличное облако пыли.
— Как насчет встать и перешагнуть через идиота, что разлегся на моей дороге да еще и кровью ее попачкал?
Питри поднимается, отряхивается от пыли и осторожненько переступает через бровастого, вежливо прошептав:
— Извините, пожалуйста!
— Гарудас? — Женщина снова обращается к бородачу.
— Д-да? — отзывается тот.
— У меня для тебя задание. Подойди сюда, подними своего дружка и отволоки в сраную лачугу, в смысле таверну, своего брата. Вопросы есть?
Бородач, с мгновение подумав, отвечает:
— Нет.
— Отлично. Приступай. Немедленно приступай, я сказала! И запомни: еще раз увижу ваши рожи, пощады не жди: стрельну сам знаешь куда.
Бородач, старательно держа на виду руки, медленно-медленно подходит к раненому другу и поднимает его с земли. Потом они, прихрамывая, удаляются вниз по тропе. Пройдя ярдов пятьдесят, бровастый не выдерживает, оборачивается и орет:
— Пошла ты в жопу, Мулагеш! И ты, и твои деньги, идите вы в жо…
И взвизгивает: арбалетный болт со свистом пролетает над камнями всего в нескольких дюймах от его ног. Бровастый подпрыгивает от испуга — и снова орет от боли: ведь первый болт все еще торчит у него из бедра. Мулагеш перезаряжает арбалет и внимательно смотрит им вслед, пока бородач и его верещащий, припадающий на одну ногу друг не скрываются из виду.
Питри мямлит:
— Гене…
— Заткнись, — откликается она.
Мулагеш стоит не двигаясь некоторое время. Через две минуты она расслабляется, проверяет арбалет и вздыхает. Потом поворачивается к Питри, чтобы смерить его с головы до ног взглядом.
— Проклятие, Питри… — говорит генерал Турин Мулагеш. — Какого… ты здесь делаешь?
Питри слабо себе представлял, как будет выглядеть жилище Турин Мулагеш, но такого не ожидал точно: перед ним простирается кладбище пустых бутылок из-под вина и грязной посуды. Еще тут полно угрожающих жизни штук: арбалетных болтов, арбалетов, мечей, ножей, а в углу — здоровенный винташ, огнестрельное оружие с нарезным стволом. Это изобретение совсем недавно стало доступным по цене, и все благодаря тому, что увеличилось производство пороха. У военных — Питри знал это не понаслышке — на вооружении куда более продвинутые модели.