— Понятно. — Мулагеш прочищает горло. — И последнее, капитан.
— Да?
— Я знаю, что вы подвергли этот металл тестам на предмет его возможной божественной природы… но когда они отправляли меня сюда, я узнала, что Министерство иностранных дел присылало еще одного представителя. Для проведения дальнейших испытаний.
Лицо Надар заволакивает темная туча.
— Но, — продолжает Мулагеш, — на отчете стояла пометка, что этот представитель находится в самовольной отлучке. Это так?
Надар некоторое время думает, шевеля губами.
— Думаю, это тоже лучше показать, чем рассказывать.
Она приводит Мулагеш в узкий коридор, в который выходят спальни.
— В этом крыле проживает старший офицерский состав, — объясняет она, — а также некоторые техники и гости.
Она подходит к одной из дверей и принимается перебирать ключи на тяжелом кольце.
— Мы оставили все как есть. По моему приказу. Я так и думала, что кто-нибудь приедет ее искать.
Она отпирает дверь.
— Хотя я подозреваю, генерал, что вы зайдете, посмотрите и отправитесь дальше отрабатывать свою пенсию. Извините, если что не так сказала.
И распахивает дверь в комнату.
Мулагеш открывает рот и ахает:
— Во имя всех морей!..
Прежде чем исчезнуть, Сумитра Чудри, похоже, серьезно поработала над интерьером: вся мебель вынесена, только на полу матрас, а по белым голым стенам идет черная, в четыре фута шириной полоса со странно размытыми краями. Где-то по пояс взрослому человеку начинается и заканчивается на уровне плеч. Так-так-так… нет! Это не черная полоса! Это записи! Записи, бесконечно тянущиеся фразы, одна поверх другой, переплетаются, сотворяя глухой черный туман, тысячи и тысячи слов бегут от одной стены к другой. А над и под полосой, на потолке, на полу, — рисунки и наброски: они выползают из опоясывающей комнату черной ленты и тянутся к углам. Почти три четверти комнаты зарисовано и записано черными чернилами.
— Это все она сделала? — спрашивает Мулагеш.
Надар кивает. Некоторые записи, похоже, больше не устраивали хозяйку — на них вылили целые бутылки чернил. Теперь уже не прочтешь, что там было… Чернила стекают со стен длинными, сужающимися книзу кляксами, напоминая сосульки, свисающие по весне с крыши. А в центре исписанного черным пола — голый серый матрас.
— Значит, — выговаривает Мулагеш, — она сошла с ума.
— Я пришла именно к этому выводу, генерал, — подтверждает Надар.
Мулагеш проходит в комнату. На пол натекло столько чернил, что они застыли лужами, поверхность которых начала трескаться, как голодная земля в пустошах. С некоторыми чернильными кляксами поработала сама Чудри: из высохших черных пятен глядят крохотные прорисованные личики.
Мулагеш стоит в середине матраса, на котором спала Чудри, — матрас, кстати, тоже весь залит чернилами — и осматривается. Похоже, она зарисовала свои кошмары и заползла в них как в логово.
В рисунках и набросках повторяются одни и те же мотивы. Взявшиеся за руки люди, причем некоторые из них стоят… на воде? А вот кто-то — похоже, женщина — причиняет себе вред — отрезает руку… или кисть руки? А вторая женщина смотрит на нее в ужасе. И очень-очень много рисунков с оружием: по стенам нескончаемой чередой идут мечи, кинжалы, копья, стрелы. А вот и совсем странное: один из углов сплошь зарисован чем-то вроде шампура с насаженными четырьмя крылышками, хотя… что-то такое в них есть странное. Если не отвратительное.
А вот еще набросок… впечатляющий, очень впечатляющий… впрочем, почему? Странно… пейзаж — прекрасно, в отличие от других набросков, прорисованный: берег, на берегу люди стоят на коленях, головы склонены. А за ними — башня, и, хотя рисовали ее черными чернилами, понятно — она белоснежная, и свет холодной луны отражается в ней.
— Что произошло? — спрашивает Мулагеш.
— Она приехала где-то с полгода назад исследовать тинадескит. Долго занималась этим, результат был как всегда — ноль. Ничего божественного. А потом ее исследование… вышло за обычные научные рамки. Она стала уходить из форта, бродила по городу и окрестностям. В лаборатории больше не заглядывала. В гавани много времени проводила, как мне сказали. Мы еще подумали — странная какая, и я переживала из-за возможных утечек, хотя… если мы не можем доверять служащему министерства, то кому мы вообще можем доверять… — Тут она вздыхает. — Но мы никогда до этого не заходили в ее комнату. Ведь она же служащая министерства… Поэтому мы не знали, что с ней так все плохо. А однажды она просто не вернулась. Мы организовали поиски — ну и обнаружили это. Я даже не представляю, что с ней произошло. Однако она пропала именно тогда, когда случился очередной набег.