— Что они кричат, Конан? — спросила Лилува.
Конан огляделся и заметил, что взгляды всех стражников в пределах видимости направлены на него. И он сразу понял почему. Они видели его в казацкой одежде — и теперь нисколько не сомневались, что он лазутчик.
— Они кричат, чтобы евнухи этого города нас боялись. Они не трогают евнухов. А поскольку в городе никого, кроме евнухов нет, никто и не пострадает. А еще кричат, чтобы девки принарядились, ибо они, казаки, любят срывать красивую одежду. А доброе семя казаков даст добрые всходы…
— Варвары! — взвизгнул Ханфий. — Варвары!
— Ты уверен, что они кричат именно это? — засомневалась Лилува. — Мои уши слышат, кажется, только пару-тройку слов, не больше. И как это они умудряются втиснуть в три слова столько смысла?
— Варвары, — пожал плечами Конан, широко ухмыляясь.
Ханфий принялся говорить о кровожадности казаков, о том ужасе, который испытывает перед их неумолимой жестокостью, еще о каких-то страхах, но ни Лилува, ни, тем более, Конан особо не прислушивались к его речам.
Лилува поманила одного из слуг, бледного полноватого молодого человека, безбородого и безволосого, с маленькими свинячьими глазками и тонким красным ртом, похожим на кровавую рану.
В глазах Яреда промелькнул страх, потом он с трудом изобразил подобострастную любовь и, согнувшись в подобии поклона, засеменил к госпоже.
— Яред, слушай, ты будешь вместо Хиннара, — сказала Лилува. — Я знаю, что ты давно метил на его место. Так вот, теперь тебе предоставляется отличная возможность.
Яред принялся мелко кланяться.
— Отправляйся с ним, Конан. Он сделает все, что ты скажешь. Теперь все зависит от твоей фантазии. Надеюсь, ты прав, и успешно наступишь на уязвимое место этого жуткого казачьего атамана!
Когда киммериец спустился с Яредом, и люк за ними захлопнулся, Ханфия вдруг словно прорвало:
— Конана нужно немедленно убить! Он же казачий лазутчик! И при первом же удобном случае предаст нас, откроет ворота и впустит своих соратников, чтобы они вдоволь поглумились над нами! Я с самого начала подозревал, что он лазутчик. Когда я увидел его в спальне обнаженным, я сразу же уловил в его наглых глазах свет коварства и предательства! А когда он убил моего друга Джебора, я уже нисколько не сомневался в этом!
Лилува слушала взволнованную речь Ханфия с тонкой улыбкой, словно он говорил о пустяках, а когда он остановился, чтобы перевести дух, сказала:
— Конечно, он предатель и лазутчик. В этом не может быть сомнений. Но в моих руках он всего лишь орудие. Разве ты этого не заметил?!
Ханфий не сразу нашел, что сказать:
— Заметил, но… Но ведь он все равно враг!
— Не себе. Он считает, что пока казаки здесь, он может умереть так же легко, как поднести кубок к губам. Потому что один кубок он уже поднес.
— Но… Он же ведь может обмануть нас! Он может вернуться потом со своими казаками! В этом-то ему ничто не помешает!
— Ты, наверное, так бы и поступил, Ханфий, — с ядовитой улыбкой произнесла Лилува. — Но не Конан. Он слишком гордится собственным благородством, чтобы признаться в предательстве ради спасения собственной шкуры. Кроме того, он ведь не казак по происхождению.