Джебор вдруг остановился и резко обернулся к другу.
— Хватит! Грязный он или чистый на самом деле — не имеет значения… И ты… Ты знаешь, что имеет значение!
С этими словами он вошел в казавшуюся снаружи убогой таверну, откуда, как крысы с корабля, хлынули на улицу слуги Лилувы. Они бежали едва ли не на четвереньках, боясь встретиться с господином взглядом, скрывая лица, зная, что ждет их в противном случае.
Расшвыривая ногами все предметы, попадавшиеся по пути, которые можно было расшвыривать, Джебор прокладывал себе путь по враждебной территории. Ноздри его раздувались. Он чувствовал себя, словно охотник в джунглях, напавший на след зверя. Тысячи сильных запахов отвлекали, кружили голову, но он знал, какой запах ведет его, какой запах вызывает в нем кипение крови. Запах мужлана.
Впрочем, на самом деле нос Джебора вовсе был настолько чувствителен. Он не смог бы отличить запаха кролика от запаха кабана. Зато воображение было у него весьма сильно, и его с лихвой хватало, чтобы компенсировать отсутствие нюха.
Только единожды он остановился перед лестницей на второй этаж, в неуверенности, следует ли подниматься. Он оглянулся на Ханфия, ища поддержки. И получил ее. Ханфий бывал здесь знал, где находится лучшая комната для гостей, поэтому не сомневался, где именно прячется гость Лилувы.
— Туда! — сказал он, на миг позабыв о добровольно возложенной на себя миссии сдерживания друга.
Они поднялись бегом, словно два охотника почувствовавшие запах близкой дичи, словно два шакала, преследующие антилопу.
Джебор толкнул дверь, но когда она открылась, перед ними предстал не тот человек, которого они ожидали увидеть.
Не слабый изнеженный красавчик с женским лицом и манерами столичной проститутки, который со страхом взирает на оружие, а огромный дикарь, с мускулами, как у горного барса, с черной гривой волос и леденящим взглядом голубых глаз.
Он стоял в позе гладиатора, ждущего, когда на него выпустят свору боевых псов, чтобы хладнокровно расправиться с ними. И в первый момент настолько ошеломил своим видом, что купцы забыли дышать. Но было в его внешности и то, что в следующий миг вызывало у Джебора приступ безудержного смеха, а у Ханфия — ироничную улыбку.
На нем не было никакой одежды. И вместо меча он держал деревянную балясину от кровати. Он держал балясину, как опытный воин держит меч, но сути это не меняло. Разве устоит презренное дерево перед металлом?
— Ты из актеров? — спросил Джебор, давясь от смеха. — Эта балясина тебе идет! — собственное замечание показалось Джебору настолько остроумным и забавным, что он согнулся пополам от смеха, а из глаз его полились слезы. Так весело ему не было с самого детства, с тех пор, как он впервые увидел комедию на сцене заезжего театра.
— Тихо, тихо, Джебор, ну нельзя же так… — увещевал Ханфий, но друг обращал на него мало внимания.
— Нет, — сказал голый варвар, и это было первое слово, которое они от него услышали.
— Нет? — спросил Джебор, подмигивая Хан-фию. — Так тебя зовут Нет? Откуда ты, Нет? И что ты собираешься делать с этой палкой, что у тебя в руках?
— Меня зовут Конан. Конан из Киммерии. И я не актер, — сообщил Конан с мрачным лицом. Он нисколько не разделял веселья купцов. И вообще они ему не нравились. — Что вам от меня нужно?
Джебор вдруг перестал смеяться — и лицо сделалось столь же мрачным, как у противника.
— Ты рассмешил меня, — сказал он. — И это добавило тебе несколько лишних мгновений жизни. Но не спасло. — С этими словами он единым движением выхватил меч и бросился на киммерийца, намереваясь посмотреть, какого цвета у него внутренности.
И с удивлением, вместо этого, увидел свои. Все произошло так быстро, что он не сразу понял, каким образом его живот оказался вскрыт. Конан из Киммерии был теперь вооружен его мечом, а балясина застряла в сетке окна, раскачиваясь. Потом вдруг картина произошедшего ясно предстала перед внутренним взором Джебора, что от ужаса он закричал.
Конан балясиной сломал ему кисть руки, и пока ненужный уже предмет мебели передвигался в воздухе, взял его меч и, умело направив лезвие, разрезал живот, погрузив острие меча достаточно далеко, чтобы Джебора больше не заботила жизнь. Все это Джебор понял в одно мгновение, следующее за тем, как это случилось. Умирал он быстро и болезненно. Прекрасно осознавая, что умирает. И это было настолько похоже на дурной сон, что душа его сначала по ошибке отправилась в мир сновидений, а не в мир смерти.
— Я умер, — с удивлением, но очень спокойно сказал он, не веря самому себе, и только тогда действительно умер.
Ханфий все еще продолжал улыбаться, когда Конан оторвал взгляд от убитого и посмотрел на него. Синие глаза киммерийца словно заморозили Ханфия. Он с трудом стер улыбку с лица.
— Он умер, — сказал Конан. — А ты?..
Ханфий не понял, что хотел сказать варвар. И не испытывал большого желания выяснять это. Особенно, когда цена знания грозила вырасти до цены его собственной жизни.
Конан шагнул к нему с опущенным мечом. Он не собирался убивать непрошенного гостя. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснит, зачем тот здесь. Но объяснить это Ханфию не успел.
Купец бросился прочь по коридору. К сожалению, он перепутал направление, и бежал не к лестнице, а от нее. А когда он понял это, Конан уже стоял в коридоре. Отступление было невозможно.
С жутким криком Ханфий врезался в резное деревянное окно, проломил его и вывалился наружу. Здесь ему, наконец, повезло — он приземлился на тканевую крышу повозки и скатился с нее, не получив ни ушиба, ни царапины. Правда, ножнами он разодрал спасшую его крышу — и когда встал на ноги, то увидел красную от гнева физиономию владельца повозки.
— Ну, ты за это ответишь! — прорычал владелец.
Ханфий молча указал пальцем наверх.
Падение Ханфия к тому моменту уже вызвало всеобщее внимание, и его пальцу последовал многие взоры.
В проломленном окне горожане увидели обнаженного мускулистого варвара с окровавленным мечом. Послышался женский визг, за ним еще один — и людей охватила паника.
Ханфий добавил масла в огонь.
— Он убил Джебора! — визгливо выкрикну он. — Убийца!
— Убийца! — подхватили горожане и бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног. — Убийца!