- Он сказал, что тебя надо отвести к придворным врачам, - поправил его дотошный Венге.
Придворные врачи были очень недовольны. Они решили, что, прежде чем покинуть дворец, Хет должен полностью излечиться от лихорадки. Комнаты, куда привели его ликторы, находились на седьмом уровне, где мраморные залы постоянно охранялись, а огромные окна, через которые открывались великолепные виды, были абсолютно непригодны для бегства, даже если бы Хет и решил испытать судьбу. Дворец был наполнен воздухом и светом, но для Хета он все равно оставался такой же тюрьмой, как и вонючие камеры под Торговым Управлением. Но выхода не было, приходилось подчиняться.
К тому же врачи испытывали слишком откровенное любопытство, чтобы это могло понравиться Хету, а слуги были либо напуганы, либо надменны. Первое, что они сделали, это забрали его одежду, причем, видимо, испытали разочарование, когда обнаружилось, что он вовсе не так уж грязен - ровно настолько, сколько следует за два дня путешествия по пустыне. Одежда, данная ему взамен, была сшита из шелка, но его мрачное настроение не позволило Хету оценить ее по достоинству. Большая часть первого дня прошла в полузабытьи, но утром он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть дворец. Трудность заключалась в том, чтобы убедить кого-нибудь отнестись к этой идее серьезно.
Врачи заявили, что выздоровление далеко не полное, после чего дни потянулись еще медленнее. Единственным развлечением Хету служило то, что двое его слуг были чужеземцами из городов Илакры и оба полагали, что ему не может быть известен их менианский диалект. Их разговоры, которые они считали частными, развлекали Хета и облегчали скуку вяло текущих часов.
Конечно, пища была отличная, а кроме того, Хет еще никогда не бывал в местах, где никого не волновал вопрос о том, откуда берется лишний черпак воды. Даже в Академии, все расходы на воду которой оплачивал Электор, никто не забывал: эта вода стоит денег. Здесь же, по-видимому, это никого не беспокоило.
Словом, как сказал он Илин, которая пришла его навестить на следующий день, это была самая расчудесная тюрьма из всех, где ему пришлось побывать.
- Это не тюрьма, - спорила она.
- Но они не дают мне уйти, - сказал он, раскинувшись на одной из самых мягких кушеток с обилием подушек.
Конечно, когда к тебе относятся как к редкости, это куда лучше, чем когда на тебя смотрят как на кучу дерьма, но на нервы и то и другое действует отрицательно. Кроме того, Электор мог изменить свое решение отпустить Хета, а ликторы вполне могли решить поразвлечься с ним; патриций же, не видящий разницы между крисом и бандитом, мог войти в комнату и пристрелить Хета. В общем, могло случиться все что угодно. Илин была единственным человеком, от которого он мог ожидать помощи, но Хету претило зависеть от нее.
- Все это ради твоей же пользы, - упорствовала она.
- В этом случае тюрьма становится особенно невыносимой.
Илин приходила часто и в последующие дни, она приходила даже чаще, чем было нужно. Приходила под предлогом необходимости развлечь его, но дело было в том, что ей требовался собеседник, а Хет был для этого единственно подходящей кандидатурой. Она находила свое неожиданное превращение в Мастера-Хранителя увлекательным, хотя иногда и пугающим приключением. Ей удалось установить с Электором гораздо лучшие отношения, чем были у Риатена. Объяснить этот факт она никак не могла. Ей еще предстояло осознать, что причина кроется в ее внешней привлекательности и в готовности рассматривать различные альтернативы. Помогало и то, что она не поддерживала наследницу в борьбе за власть и не была одержима манией усиления влияния Хранителей, каковы бы ни были последствия.
Она обладала магической силой, к чему всегда стремилась, а также превосходным физическим развитием, которое ей дала тренировка, начавшаяся чуть ли не со дня рождения. Кроме того, Илин потеряла человека, который заменял ей отца в течение всей жизни, причем потеряла не только его самого, но и веру в него. Воспоминания о Риатене были воспоминаниями о ее становлении как Хранителя - в этом заключался весь ее мир, - но теперь они были отравлены пониманием: Риатен умышленно задерживал ее развитие, потакал ее страхам, чтобы еще крепче держать в руках.
Хранители в ее семье относились к ней с осторожной вежливостью, не доверяя ее новой Силе, и, возможно, подозрительно смотрели на быстрое возвышение. Гандин Риат был единственным, кто искренне радовался за Илин, но он ведь знал, на что способны Обитатели Запада, и был единственным, кто понимал истинное значение случившегося.
Хет слушал ее, но под показным спокойствием Илин чувствовал ее ранимость, и по какой-то непонятной причине это жутко раздражало Хета. Он знал, что Илин нуждается в нем, и ему приходилось сдерживать свое желание оттолкнуть ее от себя. Уже не в первый раз он радовался тому, что Хранители не могут читать у него в душе.
И все же ему не удавалось так ловко прятать от нее свои чувства, как он полагал, и однажды Илин сказала с отчаянием:
- Как это типично для тебя!
- Что типично?
- Ты рисковал своей жизнью, чтобы найти меня, когда я пропала, но теперь ты едва-едва разговариваешь со мной.
До этой минуты Хет сам вряд ли понимал, что именно изменилось между ними. Медленно он произнес:
- Ты теперь Мастер-Хранитель, Илин.
- Да. - Она слышала слова, но не понимала их внутреннего смысла. - И не знаю, как долго удержусь на этом посту. Наверное, пока смогу. Я никогда не годилась для придворных ролей. - Она говорила это так, будто это мало что для нее значит, но под напускной легкостью ощущалась горечь. - У меня есть только одно - моя Сила, которую дал мне Останец.
Теперь уж Хет не слышал ее, он был всецело поглощен своим открытием. Что ж, может, все это пустое. Может, ей и не нужно знать Истину. Он спросил:
- А ты вообще-то когда-нибудь чувствуешь себя счастливой?
- Как только у тебя хватает наглости спросить такое!
На следующий день пришли Сагай и Арад-еделк. Их к Хету пропустили с помощью Илин. Сагай хотел убедиться, что с Хетом все в порядке, а Арад услышать историю Останца с точки зрения другого участника событий. Арад уже слышал ее от Илин, но та не заметила многих особенностей конструкции Врат, которые его интересовали. Хет им очень обрадовался, хотя пришли они ненадолго, но их приход только подкрепил его убеждение: все развлекаются на свободе, а он сидит тут, как в ловушке.