Хранитель явно остался недоволен тем, что она защищает Хета. Крису показалось, что нет смысла вести себя как трус, которым он себя ощущал, а потому он улыбнулся Сеулу и спросил:
- Ревнуешь?
Явно, удовольствия от этого Сеул не получил. Он сделал знак ликторам, которые ждали в другом конце комнаты, и они тут же подошли и встали рядом.
- Сейчас Он с тобой будет говорить, так что прикуси свой поганый язык.
Хет подумал, что Сеул хотел бы дать совершенно противоположный совет, чтобы иметь повод снова избить его до полусмерти.
Хет поднялся, и в глазах у него тут же все потемнело. Потом мгла постепенно ушла. Сеул наблюдал его слабость с легкой кривой улыбкой на тонких, крепко сжатых губах. Затем он направился к выходу. В окружении двоих ликторов Хет последовал за ним без всяких возражений. Он заметил, что Илин хромает гораздо меньше.
Снаружи лучи солнца горели на основании Останца слишком ярко, они зажигали огни в темном камне, придавая ему цвет расплавленного золота. На раскаленном синем небе не было ни единого облачка.
Там стояли еще ликторы, их капюшоны были надвинуты на глаза, защищая зрение от ослепительного блеска; пневматические ружья наготове. Среди них было и несколько Хранителей, которые легко узнавались по боль-палкам, висевшим на поясах.
Сеул прошел прямо через толпу ликторов. Некоторые из них таращились удивленно, другие - враждебно, как будто никогда раньше не видели крисов. Впрочем, может, оно так и было на самом деле. Хет никогда еще одновременно не видел столько представителей имперской юстиции и, будучи окруженным ими со всех сторон, чувствовал себя весьма неуютно. Когда они с Илин шли через строй ликторов, Хет слышал что-то вроде подавленного ворчания, а однажды разобрал и отчетливо произнесенное слово "дикарь". Хет сомневался, чтобы оно относилось к Илин.
Там, где основание Останца граничило с поверхностью пустыни, стоял старик. Он смотрел в небольшую медную трубу, позволяющую сокращать расстояние, направив ее на верхушку стены Останца. Старик носил простую одежду, но не имел ни оружия, ни чадры. Кожа на его лице была цвета темно-коричневого меда, вся в морщинах и шрамах. Седые волосы убраны с лица и завязаны сзади. Он опустил подзорную трубу, когда они подошли. Выцветшие бледно-голубые глаза не выражали ничего.
Илин подошла к нему, на ходу вынимая свою драгоценную реликвию из кармана. Тряпка, в которую та была завернута, слегка сползла, когда она протянула древность старику, и многоцветье кристаллов вспыхнуло. Илин сказала просто:
- Ты был прав.
Он было протянул руку к древности, но помедлил, протянутые пальцы замерли в нескольких дюймах от реликвии.
- Где? - спросил он. Глаза смотрели настороженно.
Илин поглядела на Хета.
- Вот он знает.
Надежда на то, что удастся разыграть роль невежды-идиота, лопнула. Хет перевел взгляд на небо, чтобы дать глазам привыкнуть к яркому свету, и сказал:
- Вестибюль, правая от пандуса сторона, углубление в третьем ряду снизу, четвертое от угла.
- Подходит точно? - Теперь старик смотрел прямо на Хета.
Того это нисколько не успокоило. Он видывал покупателей, которые фанатически увлекались редкостями и почитали Древних чуть ли не за богов, но не считал, что таким окажется и Учитель Илин. Он ответил:
- Насколько я могу судить.
- Покажи мне.
Эти слова послужили сигналом их маленькому отряду вернуться внутрь Останца. Старик шел впереди. Хет с радостью отметил, что большая часть ликторов осталась снаружи, видимо, охранять вход. Только Илин, Кайтен Сеул, еще один молодой Хранитель и три ликтора пошли за стариком. Ликторы следовали за Хетом во время всего подъема по пандусу, как будто надеялись, что он воспользуется теснотой на пандусе и нападет на кого-нибудь сзади.
Крутой угол подъема пандуса, по которому они шли, еще усилил головную боль Хета, так что он был принужден цепляться одной рукой за стену, чтобы удержаться на ногах.
В вестибюле старик вернул реликвию Илин, и она, отыскав нужное место, вдавила в него мифениновую табличку. Старик вышел вперед и легко провел пальцами там, где металл соприкасался с камнем. Потом сказал:
- Да, идеально. - Он поглядел на Хета. - Хорошая работа.
Хету удалось не изменить выражения лица. "Рад служить, - подумал он. Но ведь это было полегче, чем изготовить ту сволочную игрушку".
- И еще я благодарю тебя за спасение жизни Илин.
Вот этого Хет спустить никак не мог:
- Странный у вас способ проявлять благодарность. Будь она чуть глубже, я бы уже скончался.
Старец удивился, но улыбнулся:
- Всего лишь небольшая ошибка. Мои люди не знали, кто ты такой.
Извинение было весьма легковесным. Конечно, оно могло быть и искренним, но этот старикашка явно не счел бы делом большой важности, если бы криса поколотили еще раз, а потому не понимал, почему сам Хет может относиться к этому как-то иначе. Но прежде чем Хет успел что-то возразить, в разговор вмешался Кайтен Сеул.
- Есть кое-что, что вам следует знать, - сказал он, делая шаг вперед и протягивая боль-палку. - Он еще и украл у нее вот это.
Илин с испугом уставилась на новую улику, потом помигала и взяла оружие, чтобы рассмотреть получше.
- Это не моя. Она меньше, рисунок на металле другой, да и футляр у нее разбит. - Она с удивлением взглянула на Хета, который в ответ вопросительно поднял бровь.
Конечно же, это была чужая боль-палка. Палка Илин уже давно отправилась куда-то вместе с тем безумцем прошлой ночью.
- Где ты взял ее? - спросил старик уже без улыбки.
- Она была у одного из разбойников.
Такой поворот дела был явно не по вкусу Сеулу. Со слабой улыбкой старый Хранитель взял сломанное оружие и передал его одному из ликторов. Затем он вынул драгоценную пластинку из стены и протянул ее Илин.
- Я - Сонет Риатен, Мастер-Хранитель. У меня есть ещё кое-что, что я хотел бы тебе показать.
Глотка Хета внезапно пересохла. Это тебе не просто какой-то жалкий Хранитель! Мастер-Хранитель сидит по правую руку самого Электора, он говорит от лица всех Хранителей, он их главный начальник. "Ты уже сдох и просто пока не знаешь, где тебя похоронят, - сказал он себе. - Но зачем он играет со мной, если решил прикончить?" Эта мысль подозрительно походила на надежду, а потому он тут же безжалостно придавил ее. Если старикашка решил притвориться, что они оба уйдут отсюда живыми, то, надо полагать, это садизм чистой воды.