Фамилии врачей забыла. Вот и все сведения, не считая адреса и телефонного номера Шейлы Делакруа.
Босх очертил слово «скейтборд», потом открыл портфель и достал визитную карточку, которую дал ему Уильям Голлиер. Позвонил по первому номеру, в университетском кабинете антрополога сработал автоответчик. Набрал другой, и ему ответил Голлиер, обедавший в Уэствуд-Виллидж.
— У меня срочный вопрос. Какое повреждение требует трепанации черепа?
— Гематома.
— Могла она возникнуть при падении со скейтборда?
Доктор задумался, Босх не стал его торопить. Секретарша, принимавшая в отделе телефонные звонки, подошла к его столу и вскинула руку с расставленными в виде буквы V пальцами. Босх прикрыл ладонью микрофон.
— Кто звонит?
— Киз Райдер.
— Скажи, пусть не кладет трубку.
Он снял руку с микрофона.
— Док, вы на месте?
— Да, я думаю. Это возможно, однако надо знать, обо что мальчик ударился. Но от падения просто на землю маловероятно. На черепе компактная паутинообразная трещина, указывающая на малую площадь контакта поверхности с поверхностью. К тому же она расположена высоко. А травмы при падении обычно бывают на затылке.
Босх ощутил легкое разочарование. Он надеялся, что личность жертвы можно будет считать установленной.
— Вы говорите о конкретном лице? — спросил Голлиер.
— Да, мы только что получили сообщение.
— Есть там рентгеновские снимки, сведения об операции?
— Я сейчас занимаюсь этим.
— Хотелось бы взглянуть на них, сделать сравнения.
— Как только получу их, привезу вам. А как другие повреждения? Могли они быть вызваны падениями со скейтборда?
— Некоторые, конечно, могли, — ответил доктор. — Но не все. Ребра, изогнутые переломы — притом, детектив, многие из этих повреждений получены в очень раннем детстве. Насколько я понимаю, трехлетние не катаются на скейтбордах.
Босх кивнул и задумался.
— Детектив, вы знаете, что в случаях жестокого обращения заявленные причины травм и подлинные не всегда совпадают?
— Понимаю. Тот, кто доставил ребенка в больницу, не признался бы, что бил его фонариком или чем-либо еще.
— Вот именно. Он назвал бы вымышленную причину. И ребенок подтвердил бы его ложь.
— Падение со скейтборда.
— Возможно.
— Ладно, док. Мне нужно ехать. Как только получу рентгеновские снимки, сразу доставлю их вам. Спасибо.
Босх нажал на телефоне кнопку второй линии.
— Киз?
— Привет, Гарри, как ты там?
— Весь в делах. Что случилось?
— Гарри, у меня камень на душе. Кажется, я подвела тебя.
Босх откинулся на спинку стула. Он ни за что бы не догадался, что это сделала она.
— Ты о четвертом канале?
— Да. Я... вчера мой напарник, когда перестал смотреть телевизор, спросил, что привело тебя сюда. И я сообщила ему. Я все еще стараюсь установить отношения, понимаешь, Гарри? Сказала, что делала для тебя проверку фамилий и там оказалась зацепка. Один из жильцов сидел за покушение на растление малолетнего. Гарри, клянусь, больше я ничего ему не говорила.
Босх облегченно вздохнул. Настроение у него улучшилось. Интуиция относительно Райдер не подвела его. Кизмин не была осведомительницей, просто доверилась человеку, которому имела основания доверять.
— Киз, тут у меня сидит особа из отдела собственной безопасности, хочет побеседовать на эту тему. Откуда ты знаешь, что Торнтон сообщил о Тренте на четвертый канал?
— Утром я видела этот репортаж. Знаю, что Торнтон знаком с Сертейн. Несколько месяцев назад мы с ним работали над одним делом — убийством в Уэстсайде ради получения страховки. Эту историю освещали по телевидению, и он сообщил Сертейн сведения, не подлежащие огласке. Я видела их вместе. Вчера, услышав от меня о зацепке, Торнтон сказал, что ему нужно в туалет. Взял спортивную страницу газеты и вышел в коридор. Но в туалете его не было. Поступил вызов, я пошла и постучала в дверь туалета, хотела сказать об этом ему. Он не ответил. Я, собственно, ничего об этом не думала, пока не увидела утром репортаж. Очевидно, он пошел не в туалет, а в другой отдел или в вестибюль, чтобы позвонить ей.
— Ну что ж, это многое объясняет.
— Гарри, право, мне очень жаль. В этом репортаже ты выглядишь далеко не лучшим образом. Я сообщу в отдел собственной безопасности.
— Погоди, Киз. Я пока не знаю, есть ли в этом необходимость. Ну а сама что собираешься делать?
— Возьму нового напарника. Я не могу работать вместе с этим типом.
— Не горячись. Начнешь менять напарников и очень скоро окажешься в одиночестве.
— Лучше работать одной, чем с хмырем, которому нельзя доверять.
— Это точно.
— А что скажешь ты? Предложение остается в силе?
— Так я хмырь, которому можно доверять?
— Ты понимаешь, о чем я.
— В силе. Тебе нужно только...
— Гарри, я кончаю разговор. Он возвращается.
— Ладно, пока.
Босх положил трубку и, проведя ладонью по губам, задумался, как быть с Торнтоном. Например, передать Кэрол Бредли разговор с Киз. Но существовала серьезная вероятность ошибки. Он не хотел обращаться в ОСБ без полной уверенности. Ему претила мысль обращаться туда по какому бы то ни было поводу, но тут кое-кто вредил его расследованию.
И допускать этого Босх не мог.
Через несколько минут у него созрел план. Он взглянул на часы: без десяти двенадцать — и позвонил Киз Райдер.
— Это Гарри. Твой напарник там?
— Да, а что?
— Повторяй за мной оживленно: «Правда, Гарри? Замечательно! Кто он?»
— Правда, Гарри? Замечательно! Кто он?
— Так, сейчас ты слушаешь, слушаешь, слушаешь. Теперь спрашивай: «Как десятилетний добрался сюда из Нового Орлеана?»
— Как десятилетний добрался сюда из Нового Орлеана?
— Превосходно. Теперь клади трубку и не говори ничего. Если Торнтон спросит, скажи, что мы установили личность ребенка по стоматологической карте. Он жил в Новом Орлеане, убежал из дома в семьдесят пятом году. Его родители вылетели сюда самолетом. И начальник управления устраивает в четыре часа по этому поводу пресс-конференцию.
— Ладно, Гарри, желаю удачи.
— Тебе того же.
Босх положил трубку и поднял голову. По ту сторону стола стоял Эдгар. Он слышал последнюю часть разговора, и его брови были вскинуты.
— Нет, это все чушь, — усмехнулся Босх. — Я устраиваю ловушку осведомителю и Сертейн.
— Осведомителю? Кто он?
— Новый напарник Киз. Мы так считаем.
Эдгар сел и молча кивнул.
— Но мы предположительно установили личность жертвы, — добавил Босх.
И рассказал Эдгару о сообщении относительно Артура Делакруа и своем последующем разговоре с Голлиером.
— Восьмидесятый год? Тогда с Трентом получается незадача. Я проверил адресники и реестры недвижимости. Он не жил на той улице до восемьдесят четвертого. Как и сказал вчера вечером.
— Мне что-то подсказывает — Трент не тот, кого мы ищем.
Босх вновь подумал о скейтборде. Этой вещи было недостаточно, чтобы изменить его внутреннее ощущение.
— Сообщи об этом на четвертый канал.
Телефон Босха зазвонил. В трубке послышался голос Райдер:
— Он только что пошел в туалет.
— Ты поведала ему о пресс-конференции?
— Я передала ему все. Он засыпал меня вопросами, хмырь болотный.
— Так, если он скажет ей, что в четыре часа все сведения окажутся общедоступными, она выступит в полуденных новостях с эксклюзивным сообщением. Я их посмотрю.
— Потом дашь мне знать.
Босх положил трубку и взглянул на часы. Оставалось несколько минут. Посмотрел на напарника:
— Кстати, детектив из ОСБ здесь, в одной из комнат для допросов. Мы находимся под расследованием.
У Эдгара отвисла челюсть. Как и большинство полицейских, он терпеть не мог этот отдел, потому что даже когда выполняешь работу честно и добросовестно, ОСБ все же может ко многому придраться. В этом смысле он напоминал налоговое управление: стоит увидеть письмо с обратным адресом «Н.У.» в углу, как начинает сводить живот.