Стокс свел брови и опустил голову. Босх понял, что пробудил у него конкретное воспоминание.
— Помню, у него была выбритая голова и швы наподобие застежки «молния». Но не могу вспомнить, что он...
Кто-то дернул дверь снаружи, раздался громкий стук. Из коридора послышался приглушенный голос:
— Детектив Босх, это лейтенант Гилмор, ГРВСП. Откройте.
Стокс неожиданно дернулся назад, его глаза заполнились страхом.
— Нет! Не давай им...
— Заткнись!
Босх подался вперед через стол, схватил Стокса за ворот и притянул к себе:
— Слушай меня, это важно.
Снова раздался стук в дверь.
— Значит, Артур никогда не жаловался тебе, что отец бьет его?
— Слушай, командир, защити меня, и я дам любые показания, какие хочешь. Идет? Его отец был ублюдком. Показать, что Артур говорил мне — отец бьет его ручкой от метлы? Покажу. Бейсбольной битой? Отлично, могу...
— Я хочу, чтобы ты сказал мне только правду, черт возьми. Говорил он хоть раз тебе это или нет?
Дверь распахнулась. Стучавшие взяли ключ из ящика стола на входе. Вошли двое: лейтенант Гилмор и другой детектив из ГРВСП, которого Босх не знал.
— Все, хватит, — объявил Гилмор. — Босх, вы что делаете?
— Да или нет? — спросил Босх Стокса.
Второй детектив достал ключи из кармана и стал снимать со Стокса наручники.
— Говорил хоть раз? — выкрикнул Босх.
— Уведи его! — отрывисто приказал Гилмор второму детективу. — Запри в соседней комнате.
Тот поднял Стокса со стула и полувынес-полувытолкал в коридор. Наручники остались на столе. Босх тупо уставился на них, думая об ответах, которые дал Стокс, и чувствуя, как жутко сжимает грудь от сознания, что эта операция оказалась никчемной. Стокс ничего не добавил к делу. Джулия получила ранение, и притом совершенно бессмысленно.
Наконец он поднял взгляд на Гилмора, тот закрыл дверь и повернулся к Босху:
— Так что вы делаете, Босх?
33
Гилмор вертел карандаш, барабаня ластиком на его конце по столу. Босх не доверял детективам, которые делают записи карандашом. Но ГРВСП подгоняла факты и показания под ту картину, какую управление хотело представить общественности. Для этого приходилось пользоваться карандашом и ластиком, ни в коем случае не чернилами и магнитофоном.
— Итак, — сказал Гилмор. — Расскажите еще раз, что сделала констебль Брейшер.
Босх смотрел мимо него. Его усадили на стул для подозреваемых. Он сидел лицом к зеркалу — прозрачному с другой стороны, за которым наверняка расположились с полдюжины людей, может быть, включая Ирвинга. Ему стало любопытно, заметил ли кто-нибудь, что включена видеозапись. Если да, то наверняка ее тут же выключили.
— Она каким-то образом выстрелила в себя.
— И вы это видели.
— Как стреляла — нет. Я видел это сзади. Она стояла спиной ко мне.
— Тогда откуда вы знаете, что она выстрелила в себя?
— Потому что там находились только она, я и Стокс. Я не стрелял в нее и Стокс не стрелял. Значит, она выстрелила сама.
— Во время борьбы со Стоксом.
Босх покачал головой:
— Нет, в момент выстрела никакой борьбы не было. Не знаю, что происходило до того, как я появился там, но, когда произошел выстрел, Стокс стоял спиной к ней, положив на стену обе руки. Констебль Брейшер упиралась ладонью ему в спину, держа его на месте. Я видел, как она отступила на шаг от него и опустила руку. Пистолета не заметил, но потом услышал выстрел и увидел вспышку перед ней. И она упала.
Гилмор громко забарабанил карандашом по столу.
— Это может испортить звукозапись, — произнес Босх. — Ах да, вы же ничего не записываете на пленку.
— Это не важно. Что произошло затем?
— Я направился к ним. Стокс начал поворачиваться с целью посмотреть, что случилось. Лежавшая Брейшер подняла правую руку и навела оружие на Стокса.
— Но не выстрелила, так ведь?
— Нет. Я крикнул Стоксу: «Не двигаться!» — и она не стреляла, а он не шевелился. Я подошел и уложил Стокса на пол. Надел на него наручники. По рации вызвал помощь и попытался остановить кровотечение из раны.
Гилмор жевал жвачку, громко чавкая, это раздражало Босха. Несколько раз сжав и разомкнув челюсти, он промолвил:
— Знаете, я не могу взять в толк, зачем ей было стрелять в себя.
— Вам придется спросить об этом Брейшер. Я говорю только о том, что видел.
— Да, но я спрашиваю вас. Вы были там. Как думаете?
Босх несколько секунд молчал. Все происходило очень быстро. Ему пришлось отбросить мысли о гараже, чтобы сосредоточиться на Стоксе. Теперь картины увиденного всплывали в его памяти. Он пожал плечами и ответил:
— Не знаю.
— Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас получается. Предположим, констебль Брейшер вкладывала оружие в кобуру — правилами это запрещено, но все-таки допустим, что было так. Вкладывала пистолет в кобуру, чтобы надеть на Стокса наручники. Кобура у нее на правом бедре, а входное пулевое отверстие на левом плече. Как это произошло?
Босх вспомнил, как Джулия спрашивала его о шраме на левом плече. О том, какое бывает ощущение при огнестрельной ране. И ему почудилось, что стены комнаты сдвигаются, грозя раздавить его. Он начал потеть.
— Не знаю.
— Очень многого не знаете, а, Босх?
— Знаю только то, что видел. И все вам сообщил.
Ему стало жаль, что у него забрали сигареты Стокса.
— Какие отношения были у вас с констеблем Брейшер?
Босх опустил голову:
— Что вы имеете в виду?
— Я слышал, вы трахались с ней.
— При чем здесь это?
— Надеюсь, вы скажете мне?
Босх промолчал. Он всеми силами старался не выказать поднимающейся в груди ярости.
— Так вот, прежде всего эти ваши отношения являлись нарушением существующей в управлении политики, — сказал Гилмор. — Вы знаете это, не так ли?
— Она в патрульной службе. Я в сыскной.
— Думаете, это имеет значение? Никакого. Вы детектив третьей ступени. Это руководящая должность. Брейшер новенькая. Будь это в армии, вас бы тут же уволили с лишением прав и привилегий. Может, даже посадили бы.
— Ну а в управлении полиции чего мне ждать? Повышения по службе?
Это было первым наступательным шагом Босха. Предупреждением Гилмору, что лучше оставить данную тему. Завуалированным намеком на несколько хорошо и не очень известных романов между высокими чинами и представительницами рядового состава. Все знали, что профсоюз полицейских, защищающий интересы низших чинов вплоть до сержантского уровня, располагает этими сведениями и готов протестовать против любых дисциплинарных мер, принятых в соответствии с так называемой политикой управления в отношении сексуальных домогательств.
— Избавьте меня от ваших острот, — поморщился Гилмор. — Я провожу расследование.
Долгое время он постукивал карандашом по столу, глядя на несколько сделанных в блокноте записей. Босх понимал, что он ведет расследование в обратном порядке. Начинает с вывода и затем собирает лишь те факты, которые подкрепляют его.
— Как ваши глаза? — поинтересовался Гилмор, не поднимая головы.
— Будто яйца всмятку. В одном до сих пор сильное жжение.
— Так вы говорите, что Стокс брызнул вам в лицо из бутылки с чистящим средством?
— Да.
— И оно вас мгновенно ослепило?
— Да.
Гилмор встал и принялся расхаживать позади своего стула.
— Сколько времени прошло от момента, когда вы были ослеплены, до того, как в том темном гараже предположительно видели, будто констебль Брейшер предположительно выстрелила в себя?
Босх задумался.
— Так, я промыл глаза водой из шланга и возобновил преследование. Думаю, не больше пяти минут. Если меньше, то ненамного.
— Значит, за пять минут вы превратились из слепого в скаута-орла[9], способного видеть все?