— Передадите ей кое-что от меня?
— Что именно?
Босх полез во внутренний карман куртки, но вспомнил, что магнитофона нет. Мысленно проклял Бредли и свое решение сотрудничать с ОВБ.
Делакруа некоторое время молчал. Поводил головой из стороны в сторону, словно ища взглядом то, что хотел сказать дочери, и попросил:
— Скажите только, что сожалею обо всем. Именно так. Сожалею обо всем.
— Вы сожалеете обо всем. Понял. Что-нибудь еще?
— Нет, только это.
Эдгар передвинулся на сиденье и обернулся к Делакруа:
— Сожалеете, вот как? Поздновато через двадцать лет, вам не кажется?
В этот момент Босх сворачивал на Лос-Анджелес-стрит и не мог видеть в зеркале реакции Делакруа.
— Вы ничего не знаете, — сердито ответил арестованный. — Я лил слезы целых двадцать лет.
— Да, — усмехнулся Эдгар. — Лили слезы в стакан с виски. Однако ничего не предприняли, пока не появились мы. Не вылезли из своей бутылки, не сдались полиции, не сообщили, где ваш ребенок, пока в яме оставалось что-то для подобающих похорон. А ведь теперь у нас только кости.
Босх посмотрел в зеркало заднего обзора. Делакруа покачал головой и еще больше сгорбился. Его голова коснулась спинки переднего сиденья.
— Я не мог, — прошептал он. — Я даже не...
Делакруа умолк, и Босх увидел, как затряслись его плечи. Он плакал.
— Что «даже не»? — спросил Босх.
Делакруа не ответил.
— Что «даже не»? — повторил Босх.
И услышал, как арестованного рвет на пол машины.
— Тьфу ты, черт! — выкрикнул Эдгар. — Я так и знал!
Машина заполнилась кислым запахом камеры для пьяных — вызванной алкоголем рвоты. Босх до отказа опустил стекло в дверце машины, хотя дул прохладный январский ветер. Эдгар сделал то же самое. Босх свернул машину в Паркер-центр.
— Вроде бы твоя очередь, — произнес Босх. — Последний раз убирал я. После того типа, которого мы вытащили из бара «Мармаунт».
— Знаю, знаю, — пробормотал Эдгар. — Мне только этого и не хватало перед ужином.
Босх въехал на свободное место перед входом в тюрьму, закрепленное за машинами, перевозящими арестованных. Стоявший у двери регистратор направился к ним.
Босху вспомнилась жалоба Джулии на необходимость убирать рвоту с заднего сиденья патрульной машины. И, как от ее тычка в ноющие ребра, он улыбнулся, несмотря на боль.
39
Шейла Делакруа открыла дверь дома, где росли они с братом, но выросла только она. Она была в черных гетрах и длинной, почти до колен, майке. Косметика на лице отсутствовала, и Босх заметил, что оно привлекательно, если не замаскировано краской и пудрой. Когда она узнала Босха с Эдгаром, ее глаза расширились.
— Детективы? Я не ждала вас.
Намерения пригласить их в дом она не выказывала. Босх заговорил:
— Шейла, нам удалось опознать в костях, найденных в Лорел-каньоне, останки вашего брата Артура. Мы с прискорбием должны сообщить это вам. Нельзя ли нам войти на несколько минут?
Она кивнула, услышав это, и на миг прислонилась к косяку. Босх подумал: покинет ли она теперь этот дом, если на возвращение Артура надежды нет?
Шейла отступила в сторону и сделала жест, приглашая их войти.
— Прошу вас, садитесь, — сказала она, когда они оказались в гостиной.
Все направились к прежним местам. Босх обратил внимание, что коробка с фотографиями, которую хозяйка принесла в прошлый раз, еще стоит на кофейном столике. Теперь фотографии были сложены аккуратными рядами. Шейла заметила его взгляд.
— Я привела их в порядок. Давно собиралась.
Босх кивнул. Они с Эдгаром заранее договорились, как держаться по ходу этого визита, ведь Шейле Делакруа предстояло сыграть важную роль в деле. У них было признание ее отца и кости. Но связать все это воедино должны были ее показания. Детективам требовалось, чтобы она рассказала на суде, каково было расти в доме Делакруа.
— Шейла, это еще не все. Мы хотим поговорить с вами, пока вы не узнали об этом из новостей. Сегодня вечером ваш отец обвинен в убийстве Артура.
— О Господи.
Она подалась вперед, поставив локти на колени. Стиснула кулаки и крепко прижала их к губам. Закрыла глаза, и волосы упали ей на лицо, словно помогая его скрыть.
— Он находится под арестом в Паркер-центре, завтра ему предъявят официальное обвинение и будут решать, освободить ли его под залог. Судя по тому, как обстоят дела — я имею в виду его образ жизни, — он вряд ли внесет нужную сумму.
Шейла открыла глаза.
— Тут наверняка какая-то ошибка. А тот человек, который жил на другой стороне улицы? Он покончил с собой, очевидно, убийца он.
— Шейла, мы так не считаем.
— Мой отец не мог этого сделать.
— Дело в том, — мягко промолвил Эдгар, — что он сознался в убийстве.
Шейла распрямилась, Босх увидел на ее лице недоумение. Это удивило его. Он думал, что она всегда в глубине души подозревала отца.
— Он сказал, что ударил Артура бейсбольной битой за то, что мальчик не пошел в школу, — сообщил Босх. — Ваш отец говорит, что был тогда пьян, не соображал, что делает, и нанес слишком сильный удар. По его словам, это несчастный случай.
Шейла смотрела на Босха широко раскрытыми глазами, пытаясь осмыслить услышанное.
— Потом он положил тело вашего брата в багажник машины. Оказывается, когда вы ездили вдвоем с ним в тот вечер, ища Артура, оно все время находилось в багажнике.
Она снова закрыла глаза.
— Позднее, — продолжил Эдгар, — когда вы спали, он вышел потихоньку, поехал к холму и бросил тело там.
Шейла затрясла головой, словно хотела отогнать эти слова:
— Нет, нет, он...
— Вы когда-нибудь видели, чтобы отец бил Артура? — спросил Босх.
Шейла смотрела на него, словно выходя из оцепенения.
— Нет, ни разу.
— Вы уверены?
— Разве что шлепал по попке, когда он был маленьким и шалил. Вот и все.
Босх взглянул на Эдгара, потом снова на женщину и произнес:
— Шейла, я понимаю, мы говорим о вашем отце. Но ведь и о вашем брате. Жизнь не сулила ему ничего хорошего, так ведь?
Он выжидающе умолк. Женщина покачала головой.
— Мы располагаем признанием вашего отца и вещественными уликами. Кости Артура поведали нам одну историю. На костях есть повреждения. Их множество. С самых ранних лет.
Она кивнула.
— Нам нужен еще один свидетель, способный рассказать, каково было Артуру расти в этом доме.
— Пытаться расти, — добавил Эдгар.
Шейла выпрямилась и стала размазывать ладонями слезы по щекам.
— Могу вам только сказать, что ни разу не видела, как отец бил его. — И утерла слезы. — Невероятно, — пробормотала она. — Я только... только хотела выяснить, не Артур ли был похоронен там, на холме. А теперь... не стоило мне вам звонить. Нужно было...
Она сморщилась, пытаясь остановить слезы.
— Шейла, — спросил Эдгар, — если ваш отец не делал этого, то почему заявил, что это он? Почему он просил нас передать вам, что извиняется?
— Не знаю. Он болен. Пьет. Наверное, добивается внимания. Он ведь был актером.
Босх взял с журнального столика коробку с фотографиями. Увидел фотографию Артура, примерно пятилетнего. Достал ее и начал разглядывать. На ней не было никакого намека, что мальчик обречен и кости под плотью уже повреждены.
Он сунул фотографию на место и посмотрел на Шейлу. Их взгляды встретились.
— Шейла, вы поможете нам?
Она отвернулась и прошептала:
— Нет.
40
Босх остановил машину у дренажной штольни и поспешно заглушил двигатель. Ему не хотелось привлекать внимание жителей Уандерланд-авеню. Его выдавала полицейская машина. Но он надеялся, что все окна уже закрыты шторами.
Босх находился в машине один, его напарник поехал домой на ночь. Он опустил руку и нажал кнопку отпирания багажника. Высунулся из бокового окошка и посмотрел на темный склон холма. Разглядел, что вспомогательная служба уже убрала систему деревянных настилов и лестниц, ведшую к месту захоронения. На это Босх и рассчитывал. Он хотел, чтобы холм оставался таким, как в то время, когда Самьюэл Делакруа тащил тело сына вверх по склону в темноте.