— Я уже начал молчать, — сказал я.
— Дурень, — она хихикнула и постучала тяжёлым молотком в форме совы по металлической пластине на двери. После третьего раза в двери открылось зарешечённое окошко. Глаз я не видел, только нос с торчавшими из него длинными волосами.
— Что надо? — Даша без слов показала ему своё кольцо через решётку. Нос исчез и дверь заскрипев засовами отворилась. Даша поправила капюшон и взяла покрепче меня под руку. Дворецкий не сказал больше ни слова. Держа в руке подсвечник с тремя красными свечами, он степенно пошёл по длинному коридору. Через каждые три метра с правой стороны были двери. Первые четыре оказались запертыми, зато пятая приоткрыта. Он плавно толкнул её и дверь отворилась. Даша сунула ему в руку один золотой, он поклонился и пошёл дальше. Даша взяла меня за руку и втянула в комнату. Почти всю её площадь занимала кровать. Имелся так же столик с напитками и большое бронзовое зеркало с небольшой банкеткой. Даша скинула капюшон.
— Вот мы и на месте. Можешь расслабиться… Серый, — подмигнула она.
— Да я и не напрягался. А где мы? — я повертел головой. — Уютно здесь.
— Там, где целуют ручки, — сообщила она.
— Не понял, — сказал я.
— Чего здесь непонятно. Поцеловать ручку в этом городе равнозначно тому, что ты говоришь даме — я хочу вас трахнуть. Прямо здесь, — засмеялась она.
— Чё, правда? Вот это зашквар! — я понял, что отколол на улице.
— Страшно стало? — сказала она пугающим голосом.
— Срань господня! Она же могла меня… прямо там прикончить.
— Дошло наконец? — Даша села на кровать. — Налей-ка мне выпить. Вон из той пузатой бутылки. Да ладно тебе, не трясись ты так. Не убила же, ты ей понравился. Она же прекрасно понимает кто ты и откуда. Вот когда мастер один ей поцеловал ручку, то попробовал «Прах». Стопроцентный летальный исход. Ах, какая вкуснятина. Ложись сюда.
Она похлопала по кровати рядом с собой. Я снял ботинки и лёг на взбитые подушки. Мы лежали одни на большой кровати в квадратной комнате, сплошь задрапированной красным бархатом. И чего я ждал? Я потянулся к застёжке её плаща, но она плавно отстранила мою руку.
— Погоди, милый. Представление сейчас начнётся, — она нажала на какой-то рычажок у изголовья и напротив нас в противоположной стене открылось прямоугольное узкое отверстие. — Это наш «телевизор». — Прошептала мне на ухо и прислонила к моим губам свой бокал. Я пригубил вина. Вина? Больше похожего на кровь, на вкус солоновато. Вряд ли научились выращивать солёный виноград. В моём теле зародился маленький вулкан. Я почувствовал волну жара, охватившую меня изнутри и желание. Да ещё какое! Я отхлебнул ещё раз. Вот теперь норм! Даша отпила тоже.
Откуда-то донеслась музыка. Мягкая ненавязчивая классическая музыка. Сквозь небольшое затянутое мелкой сеточкой окно я прекрасно видел сцену. В центре стояла огромная низкая кровать. Где-то далеко раздался глухой удар колокола и на сцену вышла блондинка в таком же чёрном плаще как у Даши и в чёрной полумаске на лице. Подойдя к кровати, она скинула плащ оказавшись полностью голой, призывно изгибаясь она легла на кровать животом вниз. Вновь раздался колокол и на сцены с обоих концов вышли молодые люди. Так вот какой у них здесь кинематограф! Один не мешкая пристроился позади девушки, второй обрадовал её спереди. Блондинка была очень рада и приняла обоих сразу. Через пять минут раздался ещё колокол, на этот раз компанию тем троим составили сразу ещё три девушки. На сцене началось веселье в полный рост. На чёрном бархате кровати возились светлые похотливые пятна переплетаясь между собой в едином порыве.
Я повернулся к Даше. Даже в полутьме я видел, как её щёки горели. Я потянулся к броши, что удерживала её плащ. На этот раз она не возражала. Раздался щелчок и плащ чудесным образом стёк с неё как вода. Под ним почти ничего не оказалось кроме восхитительного тела, чулок и пояса. Я осторожно погладил тяжёлую грудь и поцеловал её. Пощекотал соски кончиком языка и спустился к животу. Даша плавно высвободилась и оказалась на мне. Теперь мы могли доставить друг другу оральные ласки. Я вспомнил одну шутку и фыркнул, мне кажется Даша не заметила, увлечённо полируя моего бойца. Я тоже не желая обидеть свою юную ведьмочку приступил к делу.
На сцене ещё прибавилось участников и теперь той огромной кровати им стало мало. В неясном красном свете казалось, что там возятся бледные фигуры на чёрном бархате. Всё это мне напомнило почему-то могилу, я вспомнил, что нахожусь в Аду, и что здесь нет запретных тем. Понимание этого сняло последние запреты, если они оставались, и мы с Дашей отбросили последние условности. Она была великолепна и восхитительна. Она была ненасытной, требовательной, изобретательной. Она была ведьмой, моей ведьмой. Я не знаю сколько времени прошло, но оно пролетело как один миг. На этот раз удар колокола ничем не приглушённый известил о конце представления. Мы, повинуясь ему тоже кончили и теперь лежали довольные и даже немного уставшие. Она ещё раз угостила меня из своего бокала, после чего мы вышли на улицу.