- Откуда тебе знать, как они справляются? - завелась Валентина. - Моя сестра УПЧД! Я по более твоего знаю!
- И скольким она помогла? - прокурорским тоном спросила София.
- Буду я еще перед тобой отчитываться, - хмыкнула Валентина.
- Раз так...
- Мируг снова здесь, - проговорил Тимофей. - Держите баллончики наготове.
Мируг оказался невероятно настырным и напоминал о себе каждый день, снова и снова делая попытки напасть. Марк терялся в догадках, чем он мог так его разозлить и в конце концов пришел к выводу, что миругу и в прям было скучно, и он так развлекался, разбавляя унылый досуг. С тех пор, первым делом, выходя из усадьбы, библиотеки или на новую улицу, Марк всматривался в тени и темные закутки. Хуже всего было ночью, когда поле для укрытия мируга было больше, но Марк всегда начеку, ходил, крепко сжимая баллончик.
Вот и сейчас, черный человек следовал за Марком, открывая те же двери и выходя на те же улицы. Марк понимал, что мируг просто ждал подходящего момента для нападения. В людных переулках, черный человек превращался в черный дым, и держался среди крыш, опасаясь горожан, которые не стали бы с ним церемониться и забрызгали бы гранитной смесью, приносившая миругам невыносимую боль.
Марк без происшествий добрался до нужного адресата, отдал энциклопедию шмыгающей носом приболевшей девочке, и вернулся в библиотеку за коробкой.
Всю дорогу, не смотря на шум улиц, справочник вел себя тихо и спокойно. Из редко Марк, прислушивался к коробке и улавливал мерное сонное сопение.
Квартиру открыла милая старушка, которая прищурившись оценила обстановку и принялась рыться в карманах выцветшего халата. Она нашла баллончик с гранитной пылью, и высунув язык от приятного предвкушения, довольно прошептала:
- Сейчас я ему всыплю!
Но не успела. Мируг, который, как оказалось, притаился на лестничной площадке между этажами, трусливо превратился в дым и развеялся. Чем старушка была страшно раздосадована и разоралась такой бранью, что у Марка покраснели уши и онемел язык.
Все произошло в одно мгновение. Справочник проснулся звоном металла. Верх коробки проткнула сабля и блеснула острием перед его носом. С треском пропорол бок коробки охотничий нож с зазубринами, прямо между пальцев правой руки. А изогнутое лезвие кинжала полоснуло с левой стороны. Марк от резкой боли выронил коробку. На пол покапала кровь из длинного пореза.
- Хорошо, если доживешь до конца учебы, - цокала старушка, перебинтовывая Марку руку от кисти до локтя.
Он добрался до библиотеки, а кровь не останавливалась и Марк, решив, что у него уважительная причина, естественно ожидал, что его отпустят домой. Поэтому, не обращая внимания на вопросительные и любопытные взгляды учеников, прошел через всю библиотеку в противоположный конец от стойки с секретаршами и по навесной железной лестнице спустился в подвал, где находился кабинет директора.
В подвале Марк был впервые и с удивлением обнаружил зал славы одного человека. С портретов, размером от пола до потолка, глядел Шуванов с широченной улыбкой на лице. Черно-белые фотографии демонстрировали церемонии награждений, а на вырезках из газет выделялись заголовки: «Герой Старграда». На настенных полках сверкали награды и медали из золота с драгоценными камнями.
Марк постучался в узорчатые двери, за которыми послышались шаги. Директор не спешил показываться. Наконец двери бесшумно распахнулись внутрь.
- Какое третье важное правило библиотеки? - спросил недовольным голосом Шуванов через порог. Он оставался в кабинете, в котором царил полумрак, и откуда доносилось кваканье и звуки топота маленьких шагов.
«Наверное, читал», - подумал Марк, вспомнив о книгах, содержимое которых показывалось только в темноте.
- Не беспокоить директора по пустякам, - быстро ответил Марк.
- И? - выжидающе спросил директор.
При этом, Марк не сомневался, тот отчетливо видел, окровавленные бинты на руке и запачканную рубашку.
- Я хотел отпроситься, - сказал Марк, чувствуя себя идиотом из-за того что приходилось говорить очевидное.
- Посмотрю, - сказал директор, не двигаясь с места.
Когда Марк подошел к нему поближе и протянул руку, тот резко отодрал прилипшие бинты и с силой впился в рану ногтем большого пальца. На пол покапала кровь. У Марка аж перехватило дыхание от боли, и сжав зубы, не произнес и звука, чувствуя, с каким остервенением директор продолжал свои пытки. Марк не видел его лица, но готов был поклясться, что Шуванов улыбался от наслаждения.
- Не вижу ничего смертельного, чтобы идти домой, - произнес он, откинув от себя руку Марка, как какой-то мусор. - Я бы на твоем месте постыдился скулить из-за мелкой царапины.