— Меня зовут Джоат, — ответил парнишка, вызывающе подняв голову. — Это мое собственное изобретение. Оно означает «мастер на все руки»,[13] а это значит, что я умею делать все… понемногу.
— Значит, это прозвище, — констатировала Чанна. — Может быть, тогда мы будем звать тебя Джеком?
Джоат ехидно и с очевидным удовольствием посмотрел на нее…
— Почему? Это же мальчишеское имя.
— Ты… девочка? — спросил Симеон, произнеся «д» диафрагмой, от чего это прозвучало удивленно.
— А что в этом плохого? Она тоже девушка! — выдала Джоат, указывая на Чанну, словно перекладывая всю ответственность на нее.
Чанна поперхнулась от смеха, едва сдержав его, а потом попыталась ободрить Джоат:
— Нет ничего плохого в том, что ты девочка. Просто эта… Вся эта грязь… — Чанна не рискнула продолжить в том же духе и моментально сменила тему: — Очень эффективная маскировка.
— Классная маскировка, — гордо подтвердила Джоат. — Никогда не стоит никому показывать, что ты девочка. Это может привести к крупным неприятностям. Но раз вы сказали, что мне придется пройти медосмотр… — Она замолчала, вопросительно посмотрев на Чанну, которая кивнула в ответ. — Лучше, чтобы для вас это не было неожиданностью. — Лукаво улыбнувшись, она посмотрела на колонну Симеона. — Ты действительно не знал этого?
— Даже не догадывался, — удивленно признался тот, а Джоат захихикала от удовольствия. — Гм. В соответствии с тем, что я знаю из биологии, которой меня учили, это непросто определить до созревания… в такой одежде или маскировке.
— А я всегда могу определить, — заявила Джоат, получившая истинное удовольствие от его недальновидности.
— У тебя на теле нет капсулы.
— А ты точно не компьютер?
— Конечно… прекрати дразниться!
Джоат без малейшего зазрения совести захихикала. Симеон ощутил незнакомое чувство и попытался идентифицировать его.«Трепет в груди?» — изумленно подумал он.
— Почему они не ответили на мой сигнал: ведь я послал плотный пучок лучей? — нервно спрашивал Симеон неделю спустя. — Я же отправил все необходимое. И бланки были заполнены верно.
— Все это — сплошная бюрократия, — попыталась успокоить его Чанна.
— О! Ты хочешь ободрить меня? — спросил Симеон. А через несколько секунд задал новый вопрос: — Почему в комнате Джоат всегда такой беспорядок? Я посылаю туда механических уборщиков дважды в день, но все равно уровень энтропии там всегда максимальный?
— Это называется подростковым возрастом, Симеон, — ответила Чанна, — по крайней мере, она, кажется, привыкла к школе.
Изображение Симеона заморгало. Джоат, вымывшись, неожиданно стала хорошенькой, хотя и презрительно морщила нос, когда он говорил ей это. Казалось, она доверяет ему — да и Чанне тоже — до определенных пределов. Других методов воздействия на нее… попросту не было.
— Она слишком часто дерется, — сказал он. К тому же дралась она всегда грязно и нечестно. Он снова заморгал, вспомнив, куда были направлены ее пинки или удары кулаками.
— Она не привыкла к обществу, она до сих пор считает себя потенциальной жертвой, — отозвалась Чанна. — Не думаю, что ей приходилось иметь дело с детьми ее возраста. Нет сомнений, что она не знает местных традиций. Она — аутсайдер, почти дикий ребенок Нам еще повезло, что она вообще способна общаться с другими людьми.
На некоторое время оба смущенно замолчали. Чанна не сказала вслух: «К тому же она не знала, что ты человек, когда познакомилась с тобой».
— Она уже привыкла ежедневно мыться, — ухватился за соломинку Симеон.
— О, у Джоат прекрасные задатки. — Чанна состроила ехидную физиономию. — Хотя ее представления об этике совсем не обычны, она живет в соответствии с ними. Ей нужно только чувствовать себя защищенной и получить шанс проявить себя.
— Разве об этом не все мечтают?
Несколько часов спустя Симеон все еще сиял от удовольствия, вспоминая все хорошее, связанное с Джоат. «Все-таки быть отцом — замечательная штука, — подумал он и даже проникся добрыми чувствами к Чанне. — Мне стоит поблагодарить ее».
Впервые после прибытия нового «тела» на станцию Симеон заглянул к ней в комнату и был поражен, как за такой краткий период — меньше двух недель, хотя ему и казалось, что прошло больше времени, — изменилась спартанская келья, которую прежде занимал Рейдон. Чанна покрасила стены в бледно-розовый цвет и вставила цветные компьютерные распечатки в стационарные рамы для проекций. Яркие краски и романтические сюжеты прерафаэлитов, Альмы-Тадемы, Максфилда Периша и нескольких современных художников. Кровать была застелена покрывалом из серого с ледяным оттенком шелка, а на нем в беспорядке разбросаны вышитые подушки: персиковые, серые, голубые.