Выходит, и болваны могут быть иной раз полезны. Конечно, если они каменные.
Лешина миска
У нас в экспедиции у каждого своя миска была. Обычную тарелку кто же берёт с собой в лес — в первый же день разобьёшь! А миска — небьющаяся, алюминиевая и совсем лёгонькая. Поел, скажем, суп или кашу, миску прямо в реке ополоснул — и в рюкзак.
Миски все одинаковые, и чтобы не перепутать, каждый свою отмечал: возьмёт вилку и нацарапает снизу на донышке — Миша там или Петя.
Кажется, такой уж пустяк — миска! А вот обойдись без неё попробуй…
Однажды переправлялись мы на плотах через таёжную реку. Река не очень широкая, но быстрая. А ещё там торчали со дна опасные камни: сверху-то не видно, они под водой, а ударится плот о такой камень — может перевернуться. Или, ещё того хуже, разлетится по брёвнышкам.
И вот все переправились благополучно, остался на другом берегу один только Лёша-художник. Мы потому его художником звали, что очень он любил рисовать в свободное время. А вообще-то Лёша вместе со всеми работал: копал в земле ямы-шурфы, доставал из них пробы, носил рюкзаки. И был у Лёши любимый сундучок. Нагрузятся все, бывало, — палатки на спину взвалят, инструменты, а Лёша сверх всего сундучок тащит. Ещё посмеивается над нами:
— Вам тяжело, а мне сундучок помогает — он у меня волшебный!
И правда, в Лёшином сундучке не обычные вещи хранились — рубашки да костюмы, — а разные краски, карандаши и рисунки. Все устанут после дороги, и кто спит-отдыхает, кто с товарищем в шашки сражается, а Лёша достанет краски, сядет на сундучок и рисует. Он всё рисовал: и лес, и людей, и наши палатки. Однажды меня тоже нарисовал — очень похоже получилось.
В тот день Лёша с утра тесал брёвна, сколачивал плоты, даже позавтракать не успел. Так и поплыл на своём маленьком плотике — с миской в руках: сидит верхом на сундучке, кашу уплетает.
И вдруг совсем недалеко от берега наскочил плот на камень. В один миг всё в воде оказалось: и сундучок, и Лёша. Река там, хорошо, неглубокая, да течение с ног сбивает. К тому же вода холодная: речка течёт с высокой горы, где тают снега. Кинулись мы на помощь — кто доску Лёше протягивает, кто верёвку кидает.
— Хватайся! — кричим. — Утонешь!
А он и не слышит: сундучок потерял. Стоит по грудь в воде и руками шарит по дну.
Только выбрался на берег, сразу сундучок открывать: не попала ли внутрь вода, не испортила ли краски? Улыбнулся потом:
— Живой!..
— Вижу, — говорю, — что живой: руки-ноги целы!
— Да нет, это я про сундучок: не протекла, значит, в него вода…
А миску и не пожалел: уплыла ведь миска вместе с кашей…
Впрочем, вскоре пришлось пожалеть.
Развели мы костёр, супу наварили, сели обедать. А Лёше-то не из чего есть.
— Ладно, — говорит, — обожду, пока у кого-нибудь освободится.
Ну жди… А суп тем временем остывает. Вспомнил тут повар, что где-то у него лишняя крышка от кастрюли была, тоже алюминиевая.
— На, держи, — говорит, — хоть крышку, ешь из неё.
Стал теперь Лёша из крышки обедать. Крышка широкая, плоская, много супу в неё не нальёшь, каша и та расползается. Да и ложкой зачерпывать неудобно. Только приладится, а все другие уже пообедали. Придёт за добавком, а в котле всё холодное.
— Тебе бы, Лёша, не сундучок — миску надо было спасать, — шутили мы над ним.
А Лёша сперва молчал, будто его не касается, а про себя всё же злился, наверное. Что-то придумывал. Положил, гляжу, крышку на камень, стал по ней молотком колотить.
— Ты чего это?
— Да так, — говорит, — постучать захотелось…
— Ладно, не рассказывай, сами увидим.
И правда, увидели. Является он к обеду с новой посудиной: крышка — не крышка, миска — не миска, а так, будто детская формочка для куличей. Знаете, ребятишки «пекут» куличи из песка? А это Лёша загнул молотком у крышки края. Стали они волнистыми, зато высокими, вот и получилась большая глубокая посудина. Подставил её повару, тот целый половник опрокинул, а в миске меньше половины.
— Лей ещё, — говорит ему Лёша. — Раньше вы надо мной смеялись, теперь я посмеюсь… Больше всех съем.
И вилкой ничего царапать на миске не надо: без того заметная, все знают чья — Лёшина!
Я даже позавидовал Лёше и у нашего повара спросил, нет ли ещё и для меня другой крышки: тоже хотел сделать такую же чудесную миску. Да крышки не нашлось подходящей.
Всё лето мы работали вместе. А когда расставались, Лёша подарил мне свою миску и ещё рисунок.
Рисунок я вставил в рамку и повесил дома на стенку. А в миске мама испекла красивый и вкусный пирог. Кто ел, все хвалили: