Когда я очнулся, Эван еще говорил. Не нарушая торжественность момента, я полез в холодильник. У меня действительно был припрятан еще литр "Пшеничной", и мы продолжили вечеринку. Но что-то выпивать уже не хотелось.
Немного о Такойтове
Отгремели первые весенние грозы, отлили первые холодные майские дожди, и три закоренелых друга, а именно: Иван Малов, Евгений Щербаков, Михаил Эппель, имена которых навечно внесены в нижегородские музыкальные летописи, полезли на телевизионную вышку (180м) по адресу: Нижний Новгород, ул.Белинского д.9-а, чтобы отпраздновать день трудящихся, а заодно поплевать сверху вниз и посикать по ветру. Этот день граничил еще с одной датой, связанной с праздником воздухоплавания целлулоидных геометрических арт объектов. Эти две красные даты голубого календаря, повешенного на стену палаты № 7 психбольницы № 1 по улице Ульянова (д.41) главным врачем М.И.Кутузовым по кличке Наполеон, приближались друг к другу на расстояние одного календарного дня очень редко – два раза в тысячу лет, так как, напомним, у нас во Вселенной все движется по кругу в хаотическом порядке с разной скоростью. Поэтому, исходя из необычайного совпадения дней, повод был необычайно подходящий для таких прогулок!
Полтора литра горючих смесей, три банана и пятьсот граммов докторской колбасы с жиром – вот, собственно, и весь ассортимент праздничного стола, который был доставлен друзьями за пятнадцать минут на самую вершину выдающегося, по нижегородским меркам, сооружения с мириадами антенн и металлических тарелок.
В течение второй четверти часа было уничтожено все, что бултыхалось и пахло в рюкзаках за спинами альпинистов. А, еще через непродолжительное время, милицейский фургон плюс бригада амбулаторных спасателей, уже наблюдали снизу как крупные капли мочи, извиваясь подобно пораженным змеям в грандиозном полете ежесекундно трансформируясь в различные геометрические формы создавая все новые и новые пазлы, плюхались на грязные газоны подножья металлического сооружения. Конец путешествия был сопряжен с довольно опасным спуском трех композиторов "по несчастью" по почти отвесным лестницам вышки, после чего три тучных и сытых тела были введены в "Пропилеи" правоохранительных, а в последствии и лечебно-профилактических учреждений.
Вот, собственно, и вся история про это. Зачем я ее написал – сам не знаю. Мне ее рассказал один из преподавателей консерватории по классу анализа музыкальных форм и контрапункта. Он тогда был еще увлечен моими романсами на стихи Афанасия Фета и всех уверял, что они принесут мне славу. А когда я ее получу, то людям будет интересно все, что связанно со мной и с моей историей жизни. Тогда я напишу этот случай и укажу автора данной истории – К.Т.Такойтов. Все когда прочитают, то скажут:
– А кто это такой Такойтов? Интересный персонаж! Дайте-ка, мы почитаем о нем тоже.
Вот тогда-то они ознакомятся с его новыми произведениями и новаторскими идеями в области нового контрапункта. И скажут:
– Да, пути господни неисповедимы!
Именно, с этого момента начнется долгое, изнурительное и необратимое восхождение к вершинам бессмертия профессора Такойтова.
Ну, во-первых, знаменитым я пока еще не стал, а во-вторых, я из принципа и непобедимой вредности не буду даже упоминать его имя, чтобы он не подумал, дескать, настоящий успех так просто зарабатывается. Он решил, что сто восемьдесят метров – это и есть та вершина, к которой нужно стремиться и, достигнув ее, ты получишь все! Нет дружище, настоящая слава намного превышает нижегородскую телевизионную вышку. Попробуй освоить Останкинскую башню, не говоря уже о Бурдже-Халифа.
Так что, простите меня, Какой Такоевич! Не буду я Вас вписывать в соавторы сего рассказа, так как в других ремеслах я мало преуспел. А Вы продолжайте работать над созданием новых музыкальных форм и пуантилистических рудиментов. Может, Вам больше повезет, чем мне!
Кстати, вчера встретил М.И.Кутузова. Вам от него большой привет!
Страшный секрет
Выдам вам самый страшный секрет со времени начала существования Вселенной, который я подслушал в разговоре Бога и Микеланджело Буонарроти, находясь в состоянии высшего осознания всего сущего.
Бог сказал ему, что самое лучшее для композитора, писателя или художника – это то, чтобы о нем никогда никто не узнал, а творения его сгорели дотла или затерялись в пространствах столетий, никогда никем не найденными.