Наконец, обратив внимание на то, что его рассказы не воспринимаются публикой, Санчес стал петь под гитару недавно сочиненные им куплеты про США. Называлась песня "Америка зовет!" и посвящена она была всем тем американцам, которые так жаждали прибытия Санчеса на североамериканский континент. Он пел ее так настойчиво, что Валентин оторвался на мгновение от своего чтива, я повернул голову в сторону куплетиста, а Друмс просто перевел на него свои истовые невооруженные зрачки, полные смирения и мужества. Каждая строчка песни заканчивалась фразой "Амммерика зовет!!!". На М он делал ударение, определяя тем самым важность данной буквы в таком притягательном слове, олицетворяющем славу мирового господства и полную свободу творчества. Каждое новое четверостишие пелось автором немного громче предыдущего, а в силу того, что куплетов в песне было двенадцать, в последней ее четверти Санчес перешел просто на крик…
И тут шлягер завершился…
Публика, молча и вопросительно посмотрела на певца и вскоре занялась вновь своими делами.
Учеблов продолжал хихикать, дочитывая мемуары композитора Рахманинова, я прыснул себе в граненый стакан добавку в виде зеленого чая, а барабанщик немного отвел взгляд от композитора, и вновь сосредоточился на белой стенке холодильника мудро и спокойно, изредка отхлебывая из фужера прозрачную сорокоградусную амброзию.
Санчес Кокуев понял, что песня не встревожила аудиторию. Взяв в легкие немного воздуха, он произнес на выдохе:
– Люди, минутку внимания. Мне бы хотелось еще раз исполнить песню. Я смотрю, она до вас пока не дошла. Возможно, виной всему недостаточно чисто настроена гитара. Струны старые, сейчас попробую подтянуть.
Мы – опьяненная песней публика – переглянулись и поняли, что сейчас придется еще раз внимать шедевр сначала до самого конца. А может еще и не один. Всем стало страшно.
Во время отстройки гитары Санчесом на кухне воцарилась длинная нервная пауза. Все молчали и, немного съежившись, ждали, когда вновь загорланит певец. Но вдруг в разговор вступил Валентин:
– Слушай, кончай мучиться, дай я настрою. Она подчиняется только мне.
– Пожалуйста,– обиженный певец передал гитару Учеблову.
Пока Валентин настраивал инструмент, Санчес Кокуев начал рассказывать очередную историю про себя, но его опять никто не слушал. Мне было лень, Учеблову некогда, а Друмс уже не мог. Он сидел и смотрел на холодильник, воспринимая его реальность абстрактно. Чисто инстинктивно. Я бы сказал – чересчур терпеливо и доверчиво.
В виду того, что я сам был как-то связан с музыкой, обратил внимания на странную отстройку гитары Валентином:
верхняя струна «ми» стала звучать как «ми бемоль»; «си» (вторая сверху) больше напоминала «до»; третью струну «соль» Учеблов трансформировал в «ля бемоль»; четвертая струна находилась где-то между оригинальным звучанием «ре» и «ре диезом»; а две нижние «ля» и «ми» находились по отношению друг к другу в непосредственной интервальной близости большой секунды – «ми» стала «ре диезом», а струна «ля» ушла резко вниз на большую терцию («фа»). И такой вариант отстройки казался Учеблову вполне убедительным, судя по его удовлетворенному, немного смешливому выражению лица. Я улыбнулся, так как был уверен в быстром разоблачении настройщика. Но к моему великому удивлению Санчес стал горланить с еще большим натиском. Перед третьим куплетом он остановился, затянулся истлевающим бычком и бегло поблагодарил Валентина за хорошую отстройку:
– Ну вот, дружище. Спасибо. Теперь совсем другое дело.
И заорал снова. Он пел так, что жилы на шее готовы были вот-вот разорваться. Гитарный аккомпанемент больше напоминал разработку четвертой части первой антисимфонии Шнитке, чем музыкальное сопровождение к песенному хиту.
Прошло ровно девять минут, и песня опять закончилась. Публика, молча и вопросительно посмотрела на певца.
Санчес и на этот раз, не снискав никакой славы среди столующихся, махнул в нашу сторону рукой и, давая всем понять: "Не для средних умов", ушел на балкон докуривать свой, уже почти истлевший, бычок "Ротманса".
Оставшиеся на кухне переглянулись, глубоко выдохнули и вновь занялись своими важными, неотложными делами.
Бехеровка
(Путешествие в Прагу)
28.12.2017
Прилет в Прагу с твердым намерением изучения истории края. Краски, кисти, планшет, ватман, цветные карандаши, пастель, бинокль, подзорная труба, два фотоаппарата, блокнот для заметок, то, се, пятое, десятое. Туда-сюда и тэдэ и тэпэ.