Следующая наша встреча произошла примерно через лет пять, когда я учился в музыкальном училище имени Балакирева, играя в футбол. Однажды, во время футбольного поединка Иннокентий выставил мощные колонки Ас90 на свой балкон, и матч продолжался под аккомпанемент тяжелого металла в виде Motorhead, Judas Priest или, что еще хуже – Mercyful Fate. Футбольная коробка дрожала от детонирующих скрежещущих звучаний, и нам это понравилось. Нас эта музыка вдохновила, и мы потом почти уже никогда не могли без этого быть.
Впоследствии, могу сказать, забегая недалеко вперед, что Heavy Metal открыл для меня целый пласт новой культуры, приверженцем которой я остаюсь до сих пор. Я только не люблю и даже не выношу (наверное, как Скрябин фальшивую ноту), когда поют по-русски. Это у меня вызывает вестибулярный сбой и продолжительную нестабильность стула.
Потрепыхавшись еще пару лет, Кеша был призван в Советскую Армию со зрением минус двенадцать. Призывная комиссия (врачи-окулисты военно-морского флота и военно-воздушных сил), осмотрев внимательно глазницы, сделали вывод: – Годен! – да и все остальные были с этим согласны.
Кроме самого Иннокентия. Он не любил войну. Он ненавидел военные фильмы. Он презирал все то, что было связано с бессмысленными человеческими жертвами на мировом поле боя. Кеша даже не мог выносить замечательных военных песен отечественных авторов. Он сжег все свои книги, связанных с милитаристской тематикой, а занимательный роман "Война и мир" использовал в туалетных целях.
В результате этого несогласия, наш герой стоял в очереди к главному врачу психиатрической лечебницы по улице Ульянова на предмет адекватности восприятия внешних свойств дебелого мира. Ему посоветовал поступить именно так Валентин Учеблов, пройдя тот же исторический путь от нормального человека к индивидууму, легко поддающемуся морской болезни и дезинтегративному психозу. Нужно было просто-напросто за пять минут до посещения врача нанести серию ударов головой об стенку. Это самое легкое и безопасное средство получить "белый билет".
Итак, вооружившись тремя ударами головного мозга и несколькими малоизученными фразами Канта и Гегеля, Иннокентий Санненский входил в кабинет главного врача. Выходил он уже оттуда под белы рученьки, с помощью двух санитаров, в смирительной рубашке, с гримасой обсессивно-компульсивного недомогания.
Кололи его изрядно, несколько раз за день. В основном это были сульфазин и галоперидол. Но и этих препаратов хватило, чтобы извлечь из пациента все, что было заучено и вызубрено за время подготовки в университет.
Иннокентий выступал с лекциями перед выпускниками мединститута в качестве главного психосоматического экспоната. Он читал наизусть "Анну Каренину", цитировал Ницше, жонглировал Фейхтвангером и анализировал классическую квантитативную метрику "Илиады" Гомера. Я думаю, что он был готов для поступления на филфак процентов на шестьдесят. Хотя и этих знаний хватило для того, чтобы его провозгласили главным психически-неустойчивым клиентом за последние пятьдесят лет.
Прошло ровно два года, и Иннокентий был освобожден из лечебницы, благодаря которой он открыл себе дорогу в дзен-буддизм. После дзен-буддизма он занимался на акустической гитаре. Играл Баха, "Собор" Барриоса и что-то из «своего». Затем увлекся охотой на дворовых животных. По утрам, ровно в 5.15 он выходил на балкон и сшибал картофелем спящих котов, уснувших на деревьях. Его младший брат Андрюша Санников не мог все это больше терпеть – сел на мотоцикл и уехал жить в Кулебаки.
Медицинское заключение:
Востоковедение, "Анна Каренина" и Heavy Metal – вот то, что сейчас составляет сущность Иннокентия Санненского. Ему сорок девять лет. У него длинная и узкая борода. Холост. Смотрит по телевизору Лигу Чемпионов – болеет за Депортиво Ла Корунья. Любит индийский красный чай, батон с маслом и позднего Декарта. А так же является главным конструктором рекламных щитов сети магазинов Eurospar, до сих пор не бреется, звонит один раз в три года и жалуется на Запад.
Сорок советов миру
(которые, по моим скромным подсчетам, должны, если не изменить, то уж поколебать его точно)