– Во главе колонны ветеранов идёт член Коммунистической партии с 1916 года, участник Гражданской войны…
Загорелась красная лампа и с трибуны понеслось:
– Под знаменем Ленина, под руководством Коммунистической партии – вперёд к победе коммунизма! Ура, товарищи!
Добежалов только пожевал губами, но начал сначала:
– На площадь, возглавляя колонну ветеранов войны и труда, вышел член Коммунистической партии…
Снова красная лампа не дала Добежалову закончить предложение:
– Работники государственного аппарата! Совершенствуйте стиль работы!
Чутко относитесь к нуждам и заботам советских людей!
Добежалов сделал паузу намного больше, чем было нужно и сказал:
– Член уже вышел на площадь!
После этого Игорь Николаевич поднялся и сказав: «А ну вас всех на хер», тоже вышел на площадь.
Горкомовские девочки ничуть не удивились. Моментально поделили тексты Добежалова между дикторами и «машина» заработала. Васильев бодренько читал свои тексты о том какими трудовыми подарками встречает Первомай, выходящий на площадь, очередной трудовой коллектив и думал:
– Вот мне бы, как Добежалову, встать бы сейчас и послать всех. А я не могу.
Не могу – и всё. И, кажется, бояться мне нечего? И понимаю я весь маразм происходящего… А встать и уйти… Не-е-ет! Что – то тут не так. Это на массовый гипноз похоже.
Васильев так углубился в себя, пытаясь понять, почему он не в состоянии прервать эту клоунаду, что и не заметил, как закончилась демонстрация. Автоматически он отметил, что Иродиада, говоря о колонне железнодорожников, вместо подъездных путей сказала подъебные и очнулся только тогда, когда Ника потрясла его за плечо:
– Ты что? Уснул? Я тебе уже четвёртый раз говорю, что вечером собираемся у меня. Посидим, как люди, ради праздничка.
– Да, да! Конечно! Я обязательно… – бормотал Васильев, а сам думал о том, что вот и с привычной компашкой расстаться он не в силах. Ведь, и друзей – то настоящих в этой компашке не было, нет и вряд ли будут. А вот, на тебе! Тянет, как магнитом.
Васильев вышел на улицу и закурил. Он чувствовал себя смертельно уставшим. Вот так бы и лёг прямо на газон, на котором торчала на палке яркая табличка «Здесь ходит только слон!».
По площади уже катили уборочные машины, сметая ненужные маски с радостными улыбками, гигантские гвозди`ки из гофрированной бумаги и шкурки воздушных шариков. Возле магазина на углу вытянулась вдоль стены змея очереди. Васильев подошёл поближе. Спросил что дают.
– Говорят, что сметану выбросили, – угрюмо ответила женщина с красным бантом на куртке. – Но на всех не хватит.
– Значит не повезло, – улыбнулся Васильев и тут же спросил, А это что?
На площадь въехал трейлер с огромной ёлкой.
– Вы, гражданин, больной, что ли? – окрысилась дама. – Завтра Новый год.
Вот ёлку и ставят.
– Ага. – согласился Васильев. И сам не понял с чем согласился. С тем, что больной или с тем, что завтра Новый год.
Васильев смотрел на насупленные лица, на эту ёлку, которую уже начали краном снимать с трейлера, на суетливую женщину в брюках, наводящую порядок в очереди и думал:
– Это чем же я не доволен? Тем, что измученные бытом, люди не думают о свободе слова и прочей дребедени? Интересно, о чём бы я думал, выстояв вот такую очередину?
И тут Васильев вдруг понял, что если он не уедет сегодня, то он не уедет уже никогда.
– А Вам что нужно, мужчина? – спросила подоспевшая общественница.
Васильев обернулся и узнал в этой шустрой свою однокласницу Таньку.
– А ничего мне не нужно, Таня. – сказал он негромко, – Так… Подошёл узнать, что дают.
– Господи! Олег! Сто лет тебя не видела! – как будто, обрадовалась Танька. – А я – то думала, что халявщик к очереди притирается. Сметану обещали. Тебя записать? Только смотри – на всех не хватит.
– Нет, Таня. – Васильеву всё больше и больше грустилось, – Нет. Я просто так.
И Васильев медленно побрёл домой.
В кухне сидел Константин и перебирал карточную колоду. Из – под шапки у него выбивался белым чубчиком бинт.
– Вот, я не пойму никак, Петрович. – спросил он обижено, – почему твоя подлая кошка всё время выигрывает? Жульническая кошка – это ясно. А где жулит – не пойму.
– А со лбом что? – спросил Васильев.
– Мы договаривались как? На щелбаны договаривались. – начал жаловаться Константин. – Эта подлая кошка говорила, что хвостом бить будет. А когда до дела дошло, то привязала к хвосту ложку. И откуда ты такую заразу в дом привёл?
– Ладно, брат, не обижайся, – утешил Васильев домового, – Вот тебе на пирожные для поправки здоровья.
И Васильев выдал нечистику трояк.
– А вот за это тебе спасибо! – засобирался Константин. – Это да… Конечно!..
От этого всё заживёт!
И домовой хлопнул дверью.
Васильев посидел немного, переоделся, проверил на месте ли ключи от гаража и тоже вышел.
До гаража Васильеву надо было ехать автобусом. Салон был битком набит подвыпившим ради праздничка народом. Воняло перегаром и потом. Васильев что было сил держался за поручень правой рукой и всё силился высвободить левую, зажатую между двумя неопрятными мужиками. Васильев старался до тех пор пока один из мужиков не обернулся:
– Ну, что ты дрочишься, интеллигент? – спросил обернувшийся, – Может тебе по очкам длызнуть?
– Я… понимаете… – почему – то засмущался Васильев. – Очки я, между прочим, не ношу.
– Счас будешь. – пообещал мужик. – И протезы носить будешь. Потому что я тебе ноги из жопы вырву.
После таких обещаний мужик стал орать на весь автобус: