– Вызывали? – спросил человечек и почесался.
– Это наш Миша. – представила человечка Муся и тут же спросила:
– Васильев Олег Петрович. Знаешь такого?
– Как не знать? – ответил Миша и снова почесался. – Улица Ленина, дом семьдесят четыре, квартира девять. К ним раньше Константин был приставлен, но начальство решило, что не нужно. Чтоб голая реальность потому что.
– Это у них пусть будет голая, а у нас в штанах. – засмеялась Муся и подняла рюмку. – Ну, Петрович, за людей, которые умеют эту самую реальность создавать.
Васильев тоже поднял свою рюмашку, выпил и зажевал лимончиком. Коньяк был хороший.
А Муся тут же налила по второй и поставила почёсывающемуся Мише задачу:
– Короче, Миша. Обслужишь клиента по высшему.
– Есть! – По военному рявкнул Миша и исчез.
– Вот так вот, Олег. – снова подняла рюмку Муся. – Будешь человеком и с тобой будут по – человечески. А говном будешь – так не обижайся. С тебя полтишок. Будет сдача верну.
Васильев суетливо выпил, отсчитал пятьдесят рублей и вышел на волю.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Вот оно оказывается как просто! – думал Васильев, идя по раздолбанному тротуару, – Нужно всего навсего человеком быть. И всё. И вся житейская премудрость. Как это мне раньше в голову не приходило? Впрочем, как всё это придти могло, когда я бытом – то никогда не занимался. Всё жена. А я, как человек творческий, так сказать, самоустранился.
Васильев вспомнил о жене, оставленной в Нью – Йорке, и устыдился. И так вот, угрызаясь, дошёл потихоньку до музучилища, в зале которого была назначена репетиция.
Когда Васильев приоткрыл осторожно дверь в зал и в образовавшуюся щель просунул голову, он увидел, что опоздал безнадёжно. Приглашённые на первую репетицию уже сидели с отпечатками пристального внимания на лицах, а по помещению раскатывался командирский голос Иосифа Адамовича Морока. Иосиф Адамович до того как был назначен Зав. Отделом агитации и пропаганды Горкома командовал политотделом авиаполка и очень этим гордился.
– Значит так, товарищи! – вещал Иосиф Адамович. – Партия доверяет вам организацию и проведение ответственнейшего мероприятия. Юбилей со дня смерти Великого Поэта – это вам не танцульки какие – нибудь. Тут надо со всей ответственностью и засучив рукава. Чтобы не было потом мучительно, так сказать, больно. Мы, доверив вам, товарищи, это мероприятие, уверены, что вы мобилизуете не только все ваши силы, но и, я не побоюсь сказать, резервы.
Васильев приоткрыл дверь ещё немного и протиснулся, вернее протёк в зал. И в этом перетекании он напоминал слизняка. А оказавшись в зале Васильев пригнулся, вжал голову в плечи и на цыпочках поскакал к стульям. Всем своим существом демонстрировал Васильев, что не хочет нарушать священную и, безусловно, рабочую атмосферу репетиции. Только старался он зря. Острый глаз Иосифа Адамовича уже узрел нарушителя дисциплины.
– Вот, товарищи, как происходит. – резюмировал Иосиф Адамович. – Мы тут с вами не жалея сил, так сказать, а артист Васильев позволяет себе приходить когда захочет. Вы что же это такое себе позволяете, товарищ Васильев?
– Да я вот… Как – то… Сами понимаете… – мямлил Васильев, а сам думал, – Что за фигня происходит? Если времени у них нет, то как я мог опоздать?
А Иосиф Адамович не унимался:
– Елена Михайловна! – Обратился он к Кудрик, которая отвечала за художественную часть. – Что у нас поручено Олегу Петровичу?
Елена Михайловна деловито порылась в папочке, лежавшей у неё на коленях:
– Олег Петрович читает у нас «Пророка».
– Ага! – Обрадовался Иосиф Адамович. – Он у нас «Пророка» читает, а сам себе позволяет опаздывать. Вы уж, Елена Михайловна поработайте с ним как следует, чтобы осознал подтексты, так сказать, и великий смысл. А я, при случае, тоже поработаю.
– Попал, блин! – сказал сам себе Васильев и уселся наконец – то на спасительное кресло.
Оказавшийся по – соседству Владлен Гаврилович Щепотько, вместо того чтобы поздороваться начал так сосредоточенно внимать Иосифу Адамовичу, что даже человеку случайному стало бы понятно – вот как осознаёт серьёзность происходящего Владлен Гаврилович. А пока Владлен Гаврилович старался, Иосиф Адамович захлопнул красную папку, в которой лежали загадочные для непосвящённого бумаги, и с достоинством удалился.
Он удалился, но место на трибуне тут же оказалось занято. Там уже стояла вдохновенная и серьёзная Елена Михайловна и сосредоточенно перебирала бумаги. Правда, бумаги у неё были не в красной папке, а зелёненькой, и не в кожаной, а в дермантиновой. Но это вовсе не умаляло важность и ответственность момента.
– Товарищи! – произнесла Елена Михайловна и окинула зал пристально. – Кратенько прочитаю вам сценарный план.
Елена Михайлована снова уставилась в бумажку из зелёненькой папки и замерла. Так замирает петух, найдя зерно. То одним, то другим глазом рассматривает он драгоценную находку, сам себе не веря, что счастье всё – таки привалило. Вот так и Елена Михайловна одухотворённо и наполненно рассматривала свой же сценарный план, утверждённый уже во всех положеных инстанциях.
Она так долго держала паузу, что Васильев не выдержал:
– Она что там? Букву знакомую ищет? – прошептал Васильев, немного наклонившись к Щепотько.