– Как жизнь? – Томпсон ожидал, что Делэйни ответит обычной шуткой: «Вскрытие покажет».
– Какая тут жизнь, – ответил санитар, яростно ковыряя несчастный палец. – Тут больница.
Томпсон нахмурился. Пристальное внимание, которое Делэйни уделял своей ручище, начинало действовать на нервы. Что он там ищет, в самом деле? Доктор хотел было плюнуть на свои добродетели и как-нибудь так обозвать санитара, чтобы его наконец проняло, но тут открылась дверь. В нее боком протиснулся высокий, под два метра, смуглый сержант полиции и застыл у входа, словно не решался войти.
– Это морг? – наконец, спросил он.
«Нет, – подумал Томпсон, – детский садик. Сам-то как думаешь?» Впрочем, зачем грубить? В конце концов, полицейский имеет полное право задать такой вопрос.
– Полагаю, что так, – сухо ответил Томпсон. Делэйни тихонько хихикнул. Доктор тут же возненавидел санитара еще больше, насколько это вообще было возможно, и преисполнился симпатии к сержанту.
Полицейский пригнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку, хотя нужды в этом не было. Он встал рядом с Томпсоном и наклонился над телом Фаулера. Особенно сержанта заинтересовали шесть швов, стянутых белыми нейлоновыми нитками. Он снял фуражку, очевидно, из уважения к усопшему, и пригладил короткие темные волосы. Но и без того каждая прядка лежала на своем месте.
– На столе – покойник, – проговорил он, – верно? Этот вопрос Томпсона ошарашил.
– Верно, – ничего лучше доктор придумать не смог.
– Просто я сомневаюсь частенько.
– Можете не сомневаться, живых сюда обычно не привозят.
– Дай бог.
Делэйни с недоверием взглянул на сержанта и снова занялся пальцем.
– До чего же в моргах тяжко, – горестно сказал полицейский. Казалось, он разговаривает с мистером Фаулером.
Несмотря на серьезность ситуации, Томпсон еле сдержался, чтобы не захохотать. Слишком уж патетично это прозвучало.
– Помер, – вздохнул сержант. – Это ведь Ллойд Фаулер?
– Да, это он, – ответил Томпсон.
Полицейский протянул руку:
– Сержант Чейз.
– Доктор Томпсон.
– Отлично, – сказал Чейз, сжал губы и уверенно кивнул. – Очень приятно познакомиться. Он сам помер?
– Мистер Фаулер?
– Да.
– Что вы имеете в виду?
– Может, кто помог?
– Еще не все анализы готовы, но, похоже, умер он своей смертью.
– Хорошо. – Чейз повернулся к Делэйни. Тот продолжал орудовать щипчиками. Некоторое время сержант озадачено следил за ходом операции.
– Чем это вы занозились? – спросил он наконец. – Одно железо кругом.
Томпсон заметил, что на лбу полицейского выступил пот.
– Костью, – ответствовал санитар.
Сержанта передернуло.
– Вы бы окошко открыли, – предложил он с таким видом, словно считал, что Делэйни это поможет. Чейз огляделся по сторонам, но никаких окон, разумеется, не было. – Тоже придумали – покойников потрошить, – пробурчал он себе под нос и оттянул пальцем воротник. – Жарковато у вас тут.
– Да не сказал бы. – Томпсону, напротив, казалось, что изо рта уже пар валит.
– Может, снаружи? – спросил Чейз и сглотнул.
– Снаружи чего? – Томпсон наслаждался происходящим, из вредности делая вид, что не понимает, о чем идет речь.
– Ну да, конечно. – Сержант слабо улыбнулся и облизнул пересохшие губы. – Я говорю, может, снаружи побеседуем?
– Разумеется.
Чейз помахал санитару рукой:
– Приятно было поболтать. А кость не забудьте на место воткнуть, – на выходе он снова пригнулся. – Бедный мистер Фаулер и то живее, чем этот санитар. – Сержант замолчал, стараясь прийти в себя.
– Вы бы лучше присели, – сказал Томпсон.
– Ничего, постою. – Чейз привалился к стене и стал отковыривать горизонтальную деревянную планку. Отломил небольшой кусочек, потом еще два. Пошатнулся, смешно замахал длинными руками, но все-таки не упал и постарался сохранить невозмутимый вид. С удивлением поглядел на зажатую в кулаке гвоздистую щепку. Уронил фуражку, наклонился, чтобы подобрать. Аккуратно водворил головной убор на голову и как бы невзначай сел на корточки.
– Я когда в академии учился, – сказал он, пытаясь приделать деревяшку на место, – нас на вскрытия гоняли. Сколько я всяких убийств перевидал, но такого… Сердце в руки брать заставляли. – Он стукнул кулаком по деревянной планке, зажмурился от боли и стал разглядывать руку. – Ах ты, батюшки… Доктора, мне, доктора! – Чейз улыбнулся Томпсону, глядя на врача снизу вверх. Улыбка была на редкость располагающей. Постепенно лицо сержанта стало приобретать здоровый оттенок. На смуглых щеках проступил румянец. – Больницы из меня всю душу вынимают. На убийство когда выезжаешь, вроде нормально. А тут не могу – в ушах звенит.