Рано утром он завел пикап, выехал из дома на Хрыч-лейн и двинул на запад в сторону центра. На причале Аткинсонов толпился народ, а чуть выше по дороге Даг встретил двоих военных. Они проводили машину глазами, но останавливать не стали, даже с места не двинулись. Просто стояли и смотрели. Этим кретинам вообще дай только потаращиться. Что ж получается, в город армейские части ввели, чтобы не давать рыбакам рыбачить? Неужто ублюдки до такого докатились? Даг побагровел. От ярости потемнело в глазах. Эх, жалко они не прицепились и насчет трески ничего не спросили. Уж он бы сказал кованым подошвам ласковое словцо, чтоб они покоробились. Колючка – белая лайка Дага – высунулась в окно и облаяла чужаков. Звали ее так потому, что когда-то Даг нашел ее в малиннике, она застряла в колючках и вопила как резаная. Чего это она так заливается? В жизни ни на кого не гавкнула, всегда была тише воды, ниже травы. Вообще, что-то собака чудит в последнее время. Целый день во дворе валяется, иногда только морду поднимет и воет. С чего – непонятно. А как солдат видит, прямо бешеная становится.
«Какого ерша они к нам понаехали», – снова спросил себя Даг, направляя нос моторки в открытое море. Он посмотрел на пустую скамейку, где обычно сидела Колючка, и загрустил. Собаку пришлось оставить в машине на переднем сиденье и открыть окно, чтобы не задохнулась. Уж до того она странная стала. Не дай бог начнет метаться по лодке – обоих утопит.
Вот и рыбозавод заброшенный показался слева под утесом. Не упомнишь, сколько раз тут проезжал, а все равно, как посмотришь на эту красоту, на эти скалы, мурашки по спине бегут. Причал Аткинсонов справа остался, там катера побольше. А какой был крабово-креветочный промысел! Ишь ты – толкучка на пирсе. Чего-то выловили и пялятся. Ахи-охи. Пустомели. Не, Даг не станет спрашивать, что случилось. Не доставит он им такого удовольствия. Наверняка затеяли какой-нибудь праздник тупой. Вечно в городе всякие ярмарки, фестивали, званые вечера с юбилеями. Может, у них день причалов, скажем. Небось монархисты, тупицы, пыжились-пыжились и придумали себе веселье. Всемирный Королевский День Причалов Британской Империи или еще того похуже. Муниципалитет, чтоб его растопырило, все туристов сюда зазывает, все красоты неземные сулит. А то все и так не знают, как тут красиво. Господи боже, да таких мест нигде не отыщешь, хоть сто лет ищи. Земля Обетованная. Нет, надо, чтоб эта красота из ноздрей полезла. Втемяшилось, понимаешь, идиотам, каждого сюда притащить и дурные деньжищи на Уимерли заработать. А богатства-то вот они, под носом. Какое там! Надо из жителей шутов гороховых сделать на потеху публике. «Спешите, спешите, последние три с половиной рыбака устраивают для вас костюмированное представление! Дамы и господа, не стесняйтесь, подходите ближе, поглядите, как они корячатся. Какая чудесная наживка! Глотайте, глотайте, глотайте! А вот, извольте обратить внимание, ихние лодки. Глядите, как они красиво гниют! А вот ихние дети, которые трески в глаза не видали. А вот это вот – море, куда эти дети дороги не знают. Традиции? Дело отцов? Да тьфу на них!»
Дагу было десять лет, когда отец первый раз взял его с собой в море. Ночь стояла непроглядная, спереди и сзади шли другие плоскодонки, на каждой качался фонарь. Рыбаки покидали бухту. Берег остался далеко позади, вокруг – темень и тишина. Дагу стало казаться, что на самом деле они парят в воздухе, а не плывут по воде. Словно чайки, носятся взад-вперед, вверх и вниз над волнами. Глаза учились видеть все по-новому.
Прошло часа два или около того, точнее сказать он не мог. Вдруг на горизонте появились пятнышки света, похожие на светлячков. Даг взглянул на отца, тот спокойно правил лодкой и смотрел вперед. Светлячков на Ньюфаундленде не водилось, но Даг слышал рассказы о феях, о том, что они светятся в темноте. Мальчик сидел на носу и представлял, как феи летят к скрытому от людских глаз поселку, где-то далеко в море.
– Феи, – сказал он. И отец улыбнулся.
Вскоре «светлячки» стали расти, лодка подплыла к ним совсем близко, а потом вошла в россыпь огней. За бортами все блестело и переливалось. Это горели лампы на плоскодонках, рыбаки бросали здесь якорь и тихо покачивались на волнах в ожидании рассвета.
Даг на всю жизнь запомнил голоса рыбаков, запомнил, как они перекликались между собой, какая крепкая дружба их связывала. Они вели себя так, будто просто собрались поболтать на кухне, только голоса слегка заглушало бархатистое море. Вокруг переговаривались, шутили, весело смеялись. Все ждали начала рыбалки, между ними не было ни тени соперничества. У каждого было собственное место, и все гордились, что принадлежат к плавучей артели.