– Он пытался стащить ее сумочку!
Я стараюсь вырваться. «Собака, да я же и пальцем ничего не тронул», – думаю я, но уже слишком поздно. Я вижу, как другая туристка тянется к своему телефону, собираясь набрать девять один один. Сейчас все полицейские этого района начнут цепляться ко всем чернокожим парням всех возрастов.
Мне нужно убраться отсюда.
Прямо передо мной стоит Центральный вокзал, манящий и обещающий спасение в недрах метро, но я вижу, что у входа околачиваются трое полицейских, и потому сворачиваю направо, чтобы двинуться по Сорок первой. Толпа редеет за Лексингтон-авеню, но куда же мне податься? Я перебегаю Третью, не обращая внимания на поток машин – проскочить между ними нетрудно. Но я начинаю уставать, потому что я – тощий чувак, который вечно недоедает, а не звезда легкой атлетики.
Однако я продолжаю шагать вперед, даже несмотря на жжение в боку. Я чувствую, что те копы, предвестники Врага, идут за мной по пятам. Земля сотрясается от их неуклюжих шагов.
Примерно в квартале от меня воет сирена, она приближается. Черт, скоро же саммит ООН; еще не хватало, чтобы меня стала пасти Секретная служба или что-то вроде нее. Я сворачиваю налево в переулок и спотыкаюсь о деревянный поддон. Снова повезло – полицейская машина проезжает мимо переулка как раз в тот момент, когда я падаю, и копы не замечают меня. Я пытаюсь отдышаться и не встаю, пока наконец шум двигателя не стихает вдали. Решив, что опасность миновала, я поднимаюсь. Оглядываюсь, потому что город съеживается вокруг меня, бетон дрожит и вздымается, и все, от земли до баров на крышах, говорит мне, чтобы я поскорее шел дальше. «Иди. Иди».
Позади меня переулок заполняет… какая-то… чертовщина? Мне не хватает слов, чтобы ее описать. У нее слишком много рук, слишком много ног, слишком много глаз, и все они в упор смотрят на меня. Где-то внутри этого скопления я мельком вижу темные кудри и русый ежик и внезапно осознаю, что это… это нечто на самом деле – мои два копа. Слившиеся в одно настоящее чудовище. Стены переулка покрываются трещинами, и оно просачивается в узкое пространство.
– Ох. Твою ж мать. Нет, – выдыхаю я.
Я с трудом поднимаюсь на ноги и бегу прочь. Из-за угла Второй авеню выезжает патрульная машина, но я не замечаю ее вовремя и не успеваю скрыться из виду. Громкоговоритель машины ревет что-то неразборчивое, наверное: «Сейчас я тебя прикончу», – и теперь я по-настоящему потрясен. Неужели они не видят тварь за моей спиной? Или им просто плевать, потому за нее они не смогут вытрясти себе премию из бюджета? Чтоб их, пусть они меня пристрелят. Всяко лучше, чем то, что собирается сделать это чудовище.
Я бросаюсь налево, на Вторую авеню. Полицейская машина не сможет поехать за мной по встречке, но это вряд ли остановит какого-то монстра, слепленного из двоих копов. Сорок пятая. Сорок седьмая, и мои ноги превращаются в расплавленный гранит. Пятидесятая, и я думаю, что сейчас умру. Еще не хватало заработать сердечный приступ в столь юном возрасте; скажут: бедный ребенок, надо было есть больше органики, не нервничать так сильно и не злиться; ведь мир не сможет причинить тебе вреда, если ты просто не будешь обращать внимания на все, что с ним не так. По крайней мере, пока он тебя все равно не прикончит.
Я пересекаю улицу, на свой страх и риск оглядываюсь и вижу, как на тротуар выкатывается нечто. У этой твари как минимум восемь ног, тремя или четырьмя руками она отталкивается от здания, чуть покачивается… а затем снова бросается прямо на меня. Это тот Мегакоп, и он нагоняет меня. «Черт, черт, черт, пожалуйста, нет».
Выход только один.
Сворачиваю направо. Пятьдесят третья, бегу против потока. Дом престарелых, парк, набережная… к черту, не годится. Пешеходный мост? Тоже к черту. Я направляюсь прямо к шести полосам дерьмового асфальта и выбоин, которыми славится магистраль ФДР, – не проходите мимо и не пытайтесь перейти пешком, если не хотите, чтобы вас размазало тонким слоем до самого Бруклина. Что за магистралью? Река Ист-Ривер, но до нее еще нужно дожить. Я настолько напуган, что готов рискнуть и попытаться переплыть эту вонючую сточную канаву. Но, скорее всего, я рухну на третьей полосе, и меня успеют задавить раз пятьдесят, прежде чем кто-нибудь догадается нажать на тормоза.