За стеклом что-то движется. Я почти ничего не могу разглядеть, только отражение решётки да моего собственного лица. Может, просто показалось?
Но тут стекло дребезжит. Раскрытая ладонь, белая и пугающая, поглощает пространство, где только что было моё лицо.
Сердце моё грохочет не хуже стекла. Я моргаю, снова и снова, но рука никуда не исчезает. Вот она – пять пальцев и узор на ладони, как паутина. Линии глубокие и запутанные, с лёгким налётом грязи.
Я как раз раздумываю, что же делать – стоит ли просто задёрнуть занавеску или звать Маму-сан, – когда раздаётся голос, слишком глубокий, чтобы тонкое стекло стало ему преградой.
– Привет.
Облизываю губы, пытаясь придумать, что сказать в ответ:
– Кто… кто ты?
Рука исчезает, и окно вновь затягивает тьма. А потом появляется лицо. Поначалу это лишь тонкие линии, скопления света и тени, сплетающиеся, закручивающиеся в силуэт человека за окном. Но вскоре глаза мои привыкают к тусклому отсвету фонарей.
Парень за окном молод. Я вижу, как сильны его руки, даже под тёплой кофтой с капюшоном. На месте живота нет заметной выпуклости. Он выглядит, как подобает настоящему мужчине: активным и собранным. Не разжиревший от сладостей, не разморённый опиумным дымом.
А его глаза… ясные, как небо над горами. Они пристально смотрят на меня, заглядывая внутрь.
– Ты… ты одна из девочек Лонгвея, – наконец, заявляет он.
Я киваю. Знаю, что парень видит меня. В комнате горит столько бумажных фонариков, что не увидеть просто невозможно.
Он молчит. Не отводит пронзительного взгляда, от которого в животе рождается неизвестный мне ранее трепет.
Я не знаю, что сказать или спросить. Голова пуста. Я слышу только, как течёт вода, звонкое кап-кап-кап, означающее, что сверху, с небес, льёт дождь.
Не стоило вообще ничего спрашивать. Если бы я была хорошей девочкой – примерной девочкой, – если бы знала, как будет лучше, я бы задёрнула занавеску. Навсегда бы забыла о парне за окном, отвернулась и смотрела бы на фальшивые звёзды. Ждала бы, когда придёт посол с новым букетом цветов.
Но этот дождь. Грязь. Его глаза. Трепет в животе. Ощущения такие старые, забытые и одновременно новые. Они удерживают меня у окна, заставляют обхватить пальцами решётку.
– Как твоё имя? – наконец, спрашивает парень.
Моё имя. Мэй Йи. Его выбрала мама. Помню, как она рассказывала мне об этом. Она стояла на улице, и прохладный вечерний ветерок играл с её волосами. Лицо мамы было обращено к заходящему солнцу, залито золотом. Было странно видеть её в таком ярком свете. В доме, на кухне, где мама проводила большую часть времени, всегда царила полутьма.
Мы стояли под навесом желтеющих листьев дерева гинкго, похожих на маленькие веера, и смотрели, как горы погружаются в лиловые сумерки, становясь резкими, словно хребет спящего дракона.
– Это так красиво, – сказала мама, – совсем как ты.
Я почувствовала, как щёки мои запылали, становясь цвета слегка недоспелых слив.
– Я знала, что ты вырастешь настоящей красавицей, ещё когда впервые взяла тебя на руки. – Голос мамы дрогнул, будто она была готова расплакаться. – Ты подарила мне новую и яркую жизнь. Поэтому я выбрала тебе это имя. Мэй Йи.
Мэй Йи. Живительная красота.
Мне не хочется называть парню своё имя. Слишком многие уже украли его, использовали совсем не так, как должны. Невозможно понять, как на самом деле хрупко твоё имя, пока оно не становится оружием, не срывается с губ проклятием.
– А твоё? – спрашиваю я через стекло.
Он не обращает на мой вопрос внимания.
– Каково тебе там, внутри?
Я оглядываюсь на комнату. Ничего нового. Эту же обстановку я вижу день изо дня. Кровать. Умывальник и оловянный ночной горшок. Алая драпировка на стенах и бумажные фонарики. Книжная полка со статуэткой золотого кота. Радужный ряд шёлковых платьев. Увядающие фиолетовые цветы. Поникшие лепестки, засохшие листья – единственное, что когда-либо меняется здесь.
Даже когда дверь не заперта, мне некуда пойти. Лишь наш коридор и комнаты других девочек. Иногда я выхожу в главный зал, если посол желает поддерживать беседу во время курения. Чаще всего он не желает.
Мой маленький мир.
– А каково тебе снаружи? – отвечаю вопросом на вопрос.
Кажется, будто нам друг от друга нужны только ответы.
– Холодно. Мокро, – говорит парень.
Капли дождя подобно хрустальным божьим коровкам собираются на кончике его носа. Я вдруг понимаю, что не могу оторвать взгляда, смотрю, как они блестят и переливаются в тусклом уличном свете. Не помню, когда в последний раз ощущала капли дождя на коже.