Темные глаза посла упираются в меня. Обеспокоенность на его лице совершенно искренняя, просвечивающаяся сквозь морщинки. Своими круглыми щеками и такой же челюстью он немного напоминает мне панду.
Его рука ложится на мою. Даже такое прикосновение обжигает.
— Ты можешь мне рассказать.
То, что произошло в салоне, взрывает меня изнутри. Слова прорываются наружу.
— Одна из девочек... она попыталась сбежать. Хозяин ее наказал.
— Это тебя расстроило?
Я киваю. Вопрос кажется глупым, но его же здесь не было. Он не слышал криков Синь. Он не вытирал ее кровь.
— Тебе не стоит переживать. Ты хорошая девочка. Примерная. У Лонгвея нет причин наказывать тебя.
Он двигается ближе, наши бедра соприкасаются.
— Я скучал по тебе, — говорит он.
— Я тоже по тебе скучала, — отвечаю я, потому что знаю, он хочет это услышать. По чему я действительно скучала, так это по ярким и ароматным цветам.
Посол наклоняется ко мне. Так близко, что я чувствую запах его дыхания. От него пахнет кунжутом, имбирем и медом. В животе урчит, но он, похоже, этого не слышит. Он слишком увлечен тем, что ласкает меня, продевает пальцы мне в волосы и прижимает меня к своей груди и лицу.
Вот по этому я точно не скучала.
Мои глаза открыты, я смотрю мимо его седого виска на дальнюю стену, где стоит полка с книгами, которые я не могу прочесть, и жесткие вечнозеленые листья пластиковой орхидеи. В самом конце полки расположилась статуэтка золотого кота. Смотрю в его зеленые глаза и разглядываю символы на груди, о которых Синь говорила, что они приносят удачу. Снова и снова пересчитываю усы. Их двенадцать.
Двенадцать. Двенадцать. Двенадцать.
Число бьется в моей голове. Повторяется снова и снова, пока не сливается в одно стучащее слово, пытаясь сделать все возможное, чтобы отвлечь меня.
Двенадцать-двенадцать-двенадцать-двенадцать-двенадцать-двенадцать.
Закончив, посол лежит на спине и дышит, словно лошадь, проскакавшая пятьсот ли. Его упругая грудь опускается и поднимается в бешеном темпе. Щеки такие же красные, какими были розы, прежде чем завяли.
Лежу неподвижно, уставившись в потолок. Тот, кто жил здесь до меня, нарисовал на нем крохотные звезды. После стольких месяцев рассматривания этого потолка мне даже не нужно открывать глаза, чтобы их видеть. Я знаю, как они выглядят, даже лучше, чем те настоящие, на которые мы с Джин Линь смотрели из окна нашей спальни. Те, что венчали горы и заливали светом рисовые поля. Те, что сияли по-настоящему.
Я смотрела на них ради сияния. Драгоценные камни из серебра: трепетные и прекрасные. Джин Линь наблюдала за ними из-за названий, таящих за собой разные истории. Когда мы были совсем маленькими, мама рассказала нам все, что знала о звездах. Белый западный Тигр, который поднимается тогда, когда деревья желтеют и сбрасывают листу. Лазоревый восточный Дракон, который венчает первые весенние ростки.
Но для Джин Линь маминых знаний было недостаточно. Она наблюдала с тем интересом и жадностью, которых я никак не могла понять. Задавала вопросы, на которые у нас не было ответов.
Времена, когда мы чувствовали себя близкими друг другу, времена, когда наши ощущения сливались воедино, наступали тогда, когда звезды падали. Джин Линь обычно замечала их первой. Ее взгляд был острее, быстро выхватывая сияние из темноты. Дыхание становилось порывистым и восторженным. Она показывала туда, где небо встречалось с землей, и крепко сжимала мою руку.
— Быстрее, Мей Юи! Загадывай желание!
Я всегда хмурилась и продолжала таращиться в темное небо. У меня в душе было заперто слишком много желаний. Выбрать одно было невозможно.
— Я не знаю.
Младшая сестра вздыхала и одаривала меня острым, как кинжал, взглядом.
— Что ты хочешь больше всего?
Этого я никогда не знала. Вместо ответа я задавала этот вопрос ей.
Ее пальцы сжимали мои с такой силой, которая меня всегда в ней удивляла.
— Хочу, чтобы мы всегда были вместе. Подальше отсюда. Подальше от боли.
Посол обнимает меня, изгоняя из воспоминаний голос сестры, словно дикую кошку. Его жар больше не обжигает. Он повсюду, оборачивается вокруг моего тела, словно покрывало.
Так мы лежим еще долго. Тело к телу под фальшивыми звездами. Ни одна из них никогда не упадет.
16 дней
Дей
Я не верю в призраков. Не так, как моя бабушка, которая каждое утро опускается на колени у храма наших предков, держа в сжатых ладонях курительные палочки и принося подношения в виде рисовой водки и апельсинов. Всегда считал, что это глупо, напрасная трата фруктов и хорошей выпивки на мертвых, которые молчаливы, которых больше нет.