К запаху факелов примешивался сильный запах мыла. Наверное, пол только что помыли, потому что камни были влажные и нигде не виднелось ни соринки.
Тем временем в зал набилась целая толпа. У всех присутствующих были гладко выбритые головы, облегающая черная одежда и высокие сапоги. Они неотрывно смотрели на чужаков. В глазах у них застыли страх и любопытство.
Тот, кто подал Лифу воду, убрал руку, и мальчик снова увидел красного человека, который так напугал его. Вся его одежда, включая сапоги, была красного цвета. На руках он носил перчатки, а голову обмотал красным полотнищем, которое полностью закрывало рот и нос, оставляя только узкую щель для глаз. В руке он держал длинный кожаный хлыст, который, волочась по полу, шуршал при каждом его движении.
— Зеснеткриз, — произнес красный, проведя руками по своему телу сверху вниз.
Наверное, это какое-то приветствие.
Лифу хотелось убедить аборигенов в том, что у него мирные намерения. Он с трудом сел и повторил незнакомое слово и странный жест.
По толпе пронесся шепот: «Зеснеткриз, Зеснеткриз…», и одетые в черное люди провели по себе руками от плеч до бедер. Каменный зал отозвался многократным эхом.
У Лифа немного кружилась голова.
— Где мы? — спросил он.
— Это Неткриз, — ответил красный человек. Его голос заглушался повязкой на лице. — Гости нам здесь не нужны. Зачем вы явились сюда?
— Мы не хотели. Наши пятнушки понесли… Мы упали и… — Лиф поморщился от боли.
Жасмин и Барда пошевелились, и им тоже дали попить. Красный человек повернулся к ним, приветствовал их тем же странным словом и продолжил речь.
— Вас нашли у наших ворот. Вокруг валялись ваши вещи. Никаких пятнушек поблизости не было, — недоверчиво сказал он.
— Ну, значит, они убежали, — нетерпеливо воскликнула Жасмин. — Не сами же мы швырнули себя на землю с такой силой, что потеряли сознание!
Красный человек угрожающе поднял плетку и прошипел:
— Придержи язык, нечестивая! Больше уважения! Ты говоришь с самим Рисом, первым Крисловом из Девяти!
Жасмин хотела что-то ответить, но Барда ее опередил.
— Мы приносим свои извинения, господин Крислов, — громко сказал он. — Мы чужестранцы и не знакомы с вашими обычаями.
— Девять Крисловов следят, чтобы все люди чтили святые заповеди чистоты, бдительности и долга, — провозгласил Рис. — Вы находитесь в городе, где все эти заповеди свято соблюдаются. Зеснеткриз.
— Зеснеткриз, — словно эхо повторили все остальные, склонили бритые головы и провели руками от плеч к бедрам.
Лиф и Барда переглянулись. Оба подумали, что чем скорее они покинут это странное место, тем лучше.
7
Странные обычаи
Жасмин поднялась на ноги и оглядела огромный зал. Одетые в черное люди с ужасом рассматривали ее разодранную одежду и взлохмаченные волосы и шарахались от нее, как будто боялись чем-то заразиться.
— Где Кри? — вопросила она.
Рис повернулся к ней.
— С вами есть кто-то еще? — недовольно поинтересовался он.
— Кри — это птица, — пояснил Лиф. — Черный ворон.
— Кри ждет тебя снаружи, — одними губами произнес Барда. — Успокойся. С Филли ведь все в порядке?
— Да. Он спрятался у меня под кофтой и ни за что не вылезет, — угрюмо прошептала девочка. — Ему здесь не нравится, и мне тоже.
Барда повернулся к Рису и почтительно поклонился.
— Мы благодарны вам за заботу, — громко сказал он. — Теперь с вашего позволения мы вас покинем.
— Настало время приема пищи, и для вас тарелки уже приготовили, — враждебно ответил Рис, словно желая услышать возражения. — Еду уже благословили Девять. Освященная пища должна быть съедена в течение часа. Зеснеткриз.
— Зеснеткриз, — благоговейно отозвались остальные.
Не успел Барда ответить, как раздался гонг и распахнулись две массивные двери. За ними оказалась просторная гостиная. Восемь высоких людей, одетых в красное, стояли по обеим сторонам у дверей. Другие восемь Крисловов, догадался Лиф.
К запястью каждого была привязана длинная плетка. Они сурово наблюдали за черными людьми, которые проходили мимо них.
У Лифа ужасно болела голова. Никогда в жизни он не чувствовал себя менее голодным. Больше всего на свете ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда, но было совершенно очевидно, что их не выпустят, пока они не съедят свою порцию освященной пищи.