— Да в рот вам пассатижи, что у вас вообще творится?
— Я не знаю, — сказал я честно. — Я в последнее время как-то потерялся в происходящем. Внезапно все оказалось совсем не таким, каким выглядело.
— Обычное дело, — покивал он. — В жизни всегда все не так, как выглядит. Мне ли не знать…
Мы сидели в башне за столом, у камина, и пили чай с вареньем. Эли на стул подложили два толстых тома: «Математические методы статистики» и «Methoden der Korrelation — und Regressiolynsanalyse», и она весело болтала ногами, макая в чай печенье и излучая тихое довольство. Я посмотрел на Зеленого с опаской.
— Ты что, это читаешь?
— Нет, блядь, держу, чтобы на стул подкладывать.
— Он чем-то очень расстроен, — шепнула мне на ухо Настя. — У него какая-то беда случилась.
— Что шепчетесь, блудные попугаи?
— У тебя какие-то проблемы?
— А у кого их нет? — отмахнулся он. — Забей. Чего ты от меня хочешь, беглый коммунар?
— Я собираюсь разыскать…
— …Похищенных злодейскими злодеями суженых-ряженых, ага, — перебил он меня. — Дураку понятно. Умному было бы понятно другое, а дураку — именно это. Ничуть не удивлен. Анекдот про медведя знаешь? Там такой же, как ты, медведя искал. И нашел. Но кончилось все плохо.
— В смысле?
Зеленый закатил глаза и шумно вздохнул.
— Ну, вот приехал ты туда такой красивый, на моей, к слову, машине. И дальше-то, блядь, что? Тебе там их вручат, перевязав ленточкой, и платочком вслед помашут?
— Не знаю…
— Ну да, об этом ты будешь думать, когда найдешь, верно?
— Как-то так…
— Ну и дурак.
Я пожал плечами — возразить мне было, по сути, нечего. Добраться до маркера, посмотреть, что там, дальше — по обстоятельствам. Я понимаю, что это «посмотреть» может плохо кончиться, но других идей нет.
— И ты хочешь, чтобы я оставил у себя этих двух, — он показал на Настю с Эли, — пока ты там будешь самоубиваться. А поскольку самоубьешься ты, в отличие от остальных твоих достижений, успешно, то я должен буду кормить их остаток дней своих, так?
— И еще машину починить, — кивнул я, — а то не доеду.
— Вот ты пиздец наглый… Но тупой.
— А ты — вежливый и тактичный.
— Зато честный.
Вот и поговорили.
— И даже не думай, что я устрою акт публичного героизма на брудершафт и поеду с тобой, — сказал он чуть позже, когда мы валялись в шезлонгах, глядя, как плещутся в прибое Настя и Эли. — Мои обязательства перед Человечеством ограничены строго рамками моей семьи. Машина ладно, черт с ней, с машиной. Если уж я ее тому мутному мудозвону отдал, Андрею, то чего там теперь жалеть. С Настей и этой, как ее…
Он недвусмысленно обрисовал руками в воздухе нечто вроде гитарного силуэта.
— Эли.
— Да. С ней. Что-то можно придумать. Сложно и геморно, скажу честно, но это лучше, чем ты их угробишь. Натурализую как-то дома, еще не знаю как, но придумаю. Здесь их держать нельзя, рыжая падла твоя сообразит рано или поздно. А ружжо у нее, небось, не последнее было.
— А нельзя их… ну, временно… в Альтерион? Как тех беженцев.
Сергей резко помрачнел.
— Можно… — сказал он нехотя. — Но это билет в один конец. Им, — он показал на купающихся, — будет там неплохо. Но тебе их потом в лучшем случае через забор покажут. В бинокль. Что к альтери попало — то пропало.
— Так у тебя с ними проблемы? — догадался я.
— Или у них со мной. Не бери в голову.
В голосе у него было что-то такое, от чего я вздрогнул. Вспомнил, как меняется этот не злой, в сущности, человек, когда что-то угрожает его семье.
— А там, на Родине — что там сейчас?
— Да, в сущности, то же, что и всегда, — вздохнул он. — Что-то получше, что-то похуже. Сильно больше контроля, капельку меньше бардака, международная обстановка сложная, но когда она была простой? Не праздник, но жить можно.
— А не боишься засветиться?
— Поздно, блядь, бояться… — резко сказал он.
— И как ты теперь?
— Кверху каком. Не твоя забота.
Ну, не моя, так не моя.
— Дядя Зеленый… — оказывается, Настя выбралась из воды и теперь стояла рядом. — Вы нам поможете?
— Я тебе не дядя, — ответил он мрачно. — Если бы я был тебе дядя, твой самозваный папаша был бы мне брат, а у меня не может быть таких тупых родственников.
— Спасибо вам, — сказала она неожиданно. — Вы хороший.
— У тебя слишком умная дочка, — пожаловался он. — Не в тебя пошла.