— Может, надо было брать младенцев? — спрашивал тогда Мигель.
— И что бы мы с ними делали? Пришлось бы устроить из Коммуны огромные ясли. Или брать их с матерями, а это те же проблемы, только во сто крат хуже, — отвечала ему Анна.
Ольга же думала о другом — если работорговцы начнут собирать по Мультиверсуму младенцев, какой процент из них просто погибнет?
Решение предложил тот же Андрей.
— В Альтерионе сейчас реализуется амбициозный проект переформатирования общества, — рассказывал он, — под условным названием «Дело молодых». Альтери — очень консервативный мир, впавший в длительную стагнацию. Хорошая медицина увеличила продолжительность жизни настолько, что перестали работать социальные лифты.
— В смысле? — удивлялась Ольга.
— В руководстве засело старичьё, молодежь балду пинает. Развитие прекратилось, в обществе застой, демография падает, мотивация нулевая…
— А с виду у них все так хорошо…
— У них и хорошо. Сытно, безопасно, можно не работать. Они лет до тридцати в студентах ходят, да и потом — кто картинки срамные малюет, кто стишочки дурные пописывает, а кто этим двум кофе с пирожными подает. Вроде все заняты, а толку никакого.
— Нам бы их проблемы, — сказала Ольга сердито.
— В общем, забили тревогу — Альтерион, мол, деградирует, до социального коллапса недалеко. Решили сменить вектор, отдав бразды правления молодым, использовать энергию в мирных целях.
— Ну… — засомневалась Ольга, — я тут сходу вижу много новых проблем взамен старых.
— И они тоже, поверь. Поэтому обязательное условие — в рамках проекта «Дело молодых» каждый юный альтери должен пройти «мотивационную подготовку».
— И что это?
— Из самой технологии большого секрета не делают — у альтери есть обучающие машины. Можно язык быстро выучить, или, там, математику.
— Я слышала, — подтвердила Ольга.
— Все слышали, — отмахнулся Андрей, — но то, что эти машины могут менять базовые личностные установки — это уже мало кто знает. Хотя, в общем, это не тайна. У альтери вообще с секретностью, по нашим понятиям, полный бардак — почти ничего не скрывают. Просто мало кто интересуется. В общем, с детства внедряют некий мотивационный комплекс.
— Какой?
— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей, — оно мне надо? Я бы сказал, что они сильно рискуют, но это не мое дело.
— И к чему ты мне это рассказываешь?
— Я могу договориться, чтобы нам продали такую машину.
— Нам?
— Нам, вам… Какая разница! У вас появится возможность разом решить проблему с этими детьми. Будут паиньками, пионерами-всем-примерами, вырастут в нового коммунистического человека будущего. Но в оплату альтери хотят Вещество. Когда живешь так долго, как-то привыкаешь. Хочется жить и дальше…
Ольге сильно не нравилось то, что Андрей все глубже влезает в дела Коммуны, завязывая на себя важные стратегические процессы. Да и сама идея «ментальной коррекции» выглядела этически сомнительной. Но Совет ухватился за нее практически единогласно. Даже Анна Абрамовна, в конце концов, сдалась, признав свое педагогическое поражение перед лицом стаи малолетних дикарей.
***
Двадцатилетие Коммуны было… Странным. Слишком все было ровно. Или так потом казалось? Ольга с трудом припоминала — что же было на юбилейном собрании? О чем говорили? Что планировали? Какие-то все были успокоенные, благополучные… Ну, кроме, может быть, Матвеева, который в свои честные шестьдесят с лишним лет выглядел на Совете немым укором. Доклад его тоже был, наверное, единственным неутешительным — технологии перемещения оставались артефактными. То есть, принципиально невоспроизводимыми. Использовать редкое найденное оборудование — да. Сделать свое или хотя бы скопировать имеющееся — нет. Впрочем, тогда это, кажется, никого, кроме самого Матвеева, и не волновало. Реперная сеть обеспечивала небольшую торговую логистику Коммуны, разведка велась вяло, поскольку в ней не видели большого смысла. И так все нужное нашли.
Основное внимание в эти годы уделялось социальной динамике. Решив, как тогда казалось, вопросы материального обеспечения, Коммуна полностью погрузилась в построение нового коммунистического общества. Если и не идеального, то хотя бы максимально к этому приближенного. Ольгу немного тревожило то, что в вопросах воспитания подрастающего поколения Совет все больше полагался на машину альтери, но и она не могла не признать, что эффективность вышла просто поразительной. Новое «привлеченное» поколение первой волны входило в возраст 16—18 лет, и на него не могли нарадоваться. От практики воспитания в семьях решили отказаться совсем — ни к чему задавать устаревшие социальные шаблоны. Мотивационый комплекс, входящий в «Программу адаптации приемных детей» (ПАПД) отлично подготовил их к коллективному проживанию, воспитанию и образованию. Дети прекрасно учились, с удовольствием работали на трудовых практиках, отличались удивительной бесконфликтностью и полнейшей безоглядной лояльностью Коммуне. Прекрасные дети. Загляденье. Почти все.