— Знаешь, Борь, давать ребенку ложные сведения об устройстве мира — это, как по мне, просто предательство. Это как карта минных полей с ошибками. Мир достаточно опасен и сам по себе, не надо усугублять. Обычные песни: «На нас хороших-идеальных напали злые-мерзкие они!» — им и без меня споют. Да уже спели, чего там.
— И правильно. Так и надо. Врага расчеловечивают, чтобы проще убивать. Рефлексии ни к чему, дело военное.
— С одной стороны ты прав, — признал я. — А с другой — вот эта накачка потом так аукнется… Не хочу, чтобы они стали поколением «детей войны». Это очень многочисленное поколение, и оно навсегда изменит Коммуну. Мне кажется, этого еще никто толком не понял.
— Ну да, — хмыкнул Борух, — один ты знаешь, как правильно Родину любить. Вот смотрю я на тебя, и каждый раз удивляюсь — такой циник и мизантроп по убеждениям, и такой наивный романтик в душе.
— Чего это «наивный»? — обиделся я. — Я реалист!
— Хреналист, — обидно засмеялся майор. — Вот ты про «многочисленное поколение» сказал, а почему оно такое многочисленное, не задумывался?
— Ну, — замялся я, — демографическая политика Совета…
— Ой-ой, я вас умоляю! Ну, ты же инженер в анамнезе, математику знать должен. Посмотри, сколько здесь детей лет двенадцати-четырнадцати, — и сколько женщин возраста тридцать плюс. И посчитай — хоть на пальцах, а хоть на компьютерах своих — сколько каждая из них должна была родить в те три года? Ну?
— Я так навскидку не могу…
— Вот я и говорю — наивный ты, писатель, как чукча в чуме. Ни хрена вокруг себя не видишь, еще меньше понимаешь, но, конечно, окромя тебя мир спасать некому…
Вот сейчас обидно было, да. И ведь главное — цеплялся мой глаз за эти цифры, но как-то в голову не вошло. Нет, никакая «демографическая политика» не могла дать такого пика. Кстати, не слишком ли разнообразен фенотип у здешних детишек? Исходно в Коммуне были почти сплошь русские да евреи (русские евреи — всегда больше русские, чем евреи). И редкие исключения, вроде Вазгена и Мигеля, которого Борух из вредности и принципа так и звал «Хулио». Но при этом среди детей только что негров нет. Вот, скажем, моя белобрысая любимица — совершенно нордический типаж, вырастет — будет сущая валькирия с волосами цвета снега и глазами цвета льда. А ведь ни одного взрослого коммунара, который годится ей в родители, я не видел! Генетика, конечно, штука сложная, она могла уродиться в какую-нибудь прабабку — носительницу последствий призвания блондинов на Русь, но среди детей было немало таких, чью этническую принадлежность я вообще определить затруднялся.
Нет, прав Борух, ни черта я тут не понимаю… Лох я развесистый.
— Что, призадумался? — хлопнул меня по плечу майор.
— Угу, — мрачно откликнулся я.
— Идеалист ты, Тёма, — сказал он сочувственно. — Хоть и циник местами. Придумал себе идеальную Коммуну и живешь в ней, начисто игнорируя реальность. Жениться бы тебе… И не на су… красотке этой рыжей, которая два слова правды подряд не скажет, а на нормальной бабе, которая тебя будет любить, кормить, мозги вправлять и детей рожать. Пойдут свои дети — перестанешь про чужих думать.
— А твоя-то скоро разродится? — поспешил я перевести разговор. Мне было стыдно.
— Да уже вот-вот. Хорошо бы успеть обернуться с нашими делами до того. Так что пойдем к Палычу, он нам предстартовую накачку делать будет.
— С вазелином?
— Вазелин, товарищ, надо заслужить!
Председатель Совета Первых был пессимистичен:
— Ну что вы там увидите, — говорил он, — и что поймете? Нет, я не против разведки, но без всей этой лирики «познай врага своего». Если враг не сдается — его уничтожают!
— Я была бы не против, если бы они как-то сами собой победились, — гнула свою линию Ольга, — но давай будем объективны — у нас нет ресурсов для уничтожения кого бы то ни было. Ни человеческих, ни материальных.
— С городом мы получили достаточно оружия и боеприпасов!
— Кстати, не помните, кто вот так же точно топал ногами и запрещал мне проводить ту операцию? — невинным тоном осведомилась Ольга. — Кто был настолько категорически против, что мне пришлось проводить ее своими средствами и за ва… чьей-то спиной?
Председатель смотрел на нее, как солдат на вошь.
— Кроме того, этим оружием надо кого-то вооружать, — сказал Ольга. — И не только детишек.
— Эти детишки, между прочим… — он глянул на меня и осекся. Я сделал вид, что ничего не слышал.