— И здесь пытались того… Алгеброй гармонию, — прокомментировал Борух.
Стены бетонного каземата затянула противная темная плесень, под ногами хлюпала грязь, было душно, сыро и плохо пахло. В направлении выходного репера шел темный коридор, по которому мы безо всяких приключений дошли до зеркального входному помещения. Здесь было посуше, приборные ящики заржавели меньше, в остальном — то же самое. С одним отличием — у стены стоял массивный железный стул, с которого приветливо скалился человеческий скелет в лохмотьях напрочь сгнившего мундира и совершенно целых сапогах. Скелет указывал на репер гостеприимным приглашающим жестом правой руки.
— Шуточки у кого-то… — проворчал Борух, осмотрев покойника, — руку проволокой закрепили, а в черепе дырка от пули. Ничего себе, путевой знак…
— Давно? — спросила Ольга напряженно.
— Я тебе что, археолог? Не вчера. Проволоку приматывали поверх целой руки, до того как она сгнила.
— Ну, может, это у местных такое чувство юмора было… — сказала она неуверенно. — Но давайте-ка осторожнее с этим переходом. У меня плохое предчувствие.
Предчувствие ее не обмануло.
Банг! Банг! Банг!
Меня снесло и треснуло башкой об репер. Хорошо, что по настоянию Боруха перед переходом мы все надели шлемы. Он сам, в бронежилете пятого класса и каске-сфере встал впереди, так что все три сработавших заряда достались ему, а нас уже приложило, так сказать, опосредованно, когда он отлетел назад. Мы образовали кучу-малу с пострадавшим майором сверху.
— Эй, ты живой? — спросил Андрей, когда, наконец, разобрались, где чьи конечности.
— Вроде бы, — прохрипел он. — Броник цел, но приложило сильно. Не двигайтесь, надо осмотреться, могут быть еще сюрпризы.
Они и были, но, к счастью, не сработали. Кустарные крупнокалиберные самопалы щелкнули курками, но заряды в них протухли. Те три, что выпалили по Боруху, оказались единственными рабочими. Ловушка была простейшей — нажимная пластина, на которой неизбежно оказывался всякий прошедший, и тросики к спусковым крючкам каких-то монструозных обрезов, калибра этак восьмого. Всего их было семь, и нас, бывших в отличие от нашего пулеметчика в легких кевларовых брониках, положило бы с гарантией.
— Надо же, — сказал майор, мультитулом выковыривая из поврежденного запасного магазина пулю, — безоболочечная свинцовая, грамм на семьдесят… Экзотика. Крафт. Хэнд мэйд.
На стене над линией самопалов было на чистом русском написано: «Будьте прокляты, воры!»
— Не любит тебя кто-то, Оль, — сказал флегматично Андрей.
— Меня? — спросила с вызовом Ольга. — Меня?
— Ну, не меня же. Я тут не был. А ты, готов спорить, отметилась…
Ольга ничего не ответила, но я видел, что белобрысый проводник угадал. Похоже, неведомый автор надписи все рассчитал верно — ну, кроме прокисших зарядов.
— Так это на тебя самострелы? — сказал недовольно Борух, ощупывая себя под бронежилетом — Тогда могли бы и поменьше калибр взять. Ты девушка легкая, изящная. А у меня синяк во все пузо будет, Анна мне плешь проест…
Я огляделся — мы находились в довольно странном месте. Репер стоял на мощеной булыжником площадке под купольным сводом, образованным сходящимися вверху металлическими арками, собранными из ажурных балок. Стены между ними были стальными, из склепанных между собой листов металла, чередующихся с обжатыми в бронзовые рамы толстыми стеклами. Сквозь покрывающий окна снаружи слой грязи пробивалось солнце, освещая тусклыми лучами механическую раскоряку, более всего напоминающую промышленного робота, исполненного в эстетике продвинутого паровозостроения. Манипулятор, сделанный из медного сплава, навис над черным цилиндром реперного камня. Приводящие в действие сложные тяги и хитро гнутые рычаги заканчивались цилиндрами не то пневматической, не то вовсе паровой системы привода. Для чего все это предназначено, осталось для меня загадкой. Очевидно, что не работает тут все довольно давно — штоки цилиндров потемнели от времени, огромные шестерни поворотной станины, с зубцами в полкулака, покрылись пылью поверх окаменевшей смазки, на водомерных стеклах и бронзовых винтажных манометрах образовался серый налет. И все равно — исполнение впечатляло. Много труда на эту штуку положено.
— «Первый паромеханический завод энергетического товарищества Коммуны. Третий год двенадцатой шестилетки», — прочитал Андрей вслух приклепанную к основанию табличку. — Оль, ничего не хочешь нам рассказать?