ФЕДОСЕИЧ. Она меня бросила. Не любит стариков — горяча больно. Постой-ка, брат, чтой-то мы для тебя работали? То ли железки для копий, то ли гвоздыри. Ведь вы, кажись, люди лесные — медвежатники?
ГОСТЬ (уклончиво). На всякого зверя ходим…
Из подполья поднимается Васена с большим жбаном квасу.
НАСТАСЬЯ (подавая на стол). А что, батюшка, в наших-то краях про татар не слыхано, не видано?
ГОСТЬ. Кабы не было слыхано да видано, так и мы бы к вам в кузню нынче не пришли.
ВАСЕНА. Ох, батюшки!… (Чуть не роняет жбан.) Едва не пролила! Боюсь я татар, дяденька!
ФЕДОСЕИЧ. Бойся — не бойся, а квас не проливай. Лучше Авдотьюшкиного квасу во всей Рязани нет. Пей, Тимош, да ступай на кузню. Чего зря на пороге топтаться-то!
ТИМОШ (пьет, утирается). Ух! Ажно сердце оттаяло… И худой квас лучше хорошей воды, а этот — чисто мед. Ну спасибо, хозяюшка! (Накрывается рогожей.)
ФЕДОСЕИЧ. Брось рогожку-то! Вон уж и солнышко выглянуло. Радуга во все небо стоит.
Тимош распахивает дверь. Яркий луч пересекает избу.
ВАСЕНА. И впрямь солнышко! Едем, тетя Душа!
АВДОТЬЯ. Тише ты! Куда же ехать, на вечер глядя!
Дверь снова открывается. В избу входит муж Авдотьи, Никита Иваныч. Это рослый, статный человек, спокойный, приветливый и деловитый. С ним вместе — Федя, меньшой брат хозяйки, мальчик лет четырнадцати. Он учится у зятя кузнечному ремеслу и старается быть таким же неторопливым, уверенным и степенным. Встретив их, Тимош на минуту задерживается в сенях.
ФЕДОСЕИЧ. Ну, вот и хозяин пожаловал!
ТИМОШ (с порога). А уж мы с гостем заждались тебя, Никита Иваныч. дело у него к тебе. К спеху, говорит.
НИКИТА. Здорово, здорово, знакомый! Да только как по имени-то тебя звать, не припомню что-то.
ГОСТЬ. Много нас к тебе ходит, всех не упомнишь. Зови хоть Герасимом.
НИКИТА. Что ж, дядя Герасим, коли тебя хозяйка уж попотчевала, пойдем от этой печки к моей — моя жарче. А ты, Авдотьюшка, чего в дорогу не собираешься? Самое вам время — по холодку.
АВДОТЬЯ. А может, завтра, Никита Иваныч? Еще бы денек дома пожили…
НИКИТА. Откладывай безделье, да не откладывай дела, Авдотьюшка. Пора-то сенокосная.
АВДОТЬЯ. У меня и здесь дела хватит, Никита Иваныч.
НИКИТА. Домашнего дела век не переделаешь. А сено пропадет.
АВДОТЬЯ. Что — сено! Вас тут мне страшно оставить, Никитушка! Ведь, говорят, татары…
НИКИТА. То-то и есть, что татары! Собирайся-ка ты поскорей, голубушка. Полно тебе мешкать-то! Забирай Васёнку, Федю, Настасью… да и матушку ехать уговори!…
АВДОТЬЯ. А ты, никак, слыхал что?
НИКИТА. Ничего я не слыхал. А всё лучше вам в Заречье эту пору перебыть.
АВДОТЬЯ. Да вы-то тут как? Ты сам, Федосеич, Тимош?…
НИКИТА. Что ж — мы? Наше дело мужское. Без стрельцов да без кузнецов Рязань не выстоит. А хлеба напечь да варева наварить это дело нехитрое. Сами сладим.
НАСТАСЬЯ. Уж и сами! Нет, батюшка, покуль я жива, я в этой печи огонь разводить буду, а вы у себя на кузне жар раздувайте. Еще чего выдумал: мужики печь да варить станут!…
ФЕДОСЕИЧ. Ну и ладно. Охота пуще неволи. Пусть Ильинишна с нами остается. А ты слушайся хозяина, хозяюшка, он дело говорит. Собирайся в дорогу.
ВАСЕНА. Мы живо!… (Убегает.)
ФЕДЯ. Поезжай, поезжай, Дуня! А только я с тобой не поеду.
АВДОТЬЯ. И ты не поедешь?
ФЕДЯ. Не!… Без стрельцов да без кузнецов Рязань не выстоит. Слышала небось?
Все оборачиваются к нему. Смех.
НИКИТА (строго). Ты что, кузнец али стрелец? Высоко летаешь, парень!… Рязань без него пропала!… Бери-ка вот мешок!
ФЕДЯ. Не поеду я!
НИКИТА. Ох, Федька! Так-таки не поедешь?
ФЕДЯ. А ты бы Федька был, а я бы Никита Иваныч, — ты бы моего слова послушался? Поехал бы?
ГЕРАСИМ (одобрительно). Эвона! С норовом парень!
НИКИТА. Неслух ты, Федор! Кто дому голова — я али ты?
ФЕДЯ. Ты, Никита Иваныч, ясное дело. Я из твоей воли не выхожу. Прикажи железо каленое голыми руками взять, я не ослушаюсь. А только зачем ты меня заодно с Васенкой сестре Дуне в подручные отдаешь? Я хоть и невелик, а всё мужик… Правда, Федосеич?
ФЕДОСЕИЧ. Как же не правда? Правда. Молод петушок, да не курица. А что, Никита Иваныч, может, и впрямь оставим парня тут? Уж он не младенец. Нас тоже с этаких годов к ратному делу приучали. Да и тревогу-то бить не рано ли? Где они еще, татары-то? Авось и эту тучу господь мимо пронесет, как грозовую пронес.
НИКИТА. Ну что с вами со всеми поделаешь? Ладно уж, оставайся, кузнец!
АВДОТЬЯ (ласково и робко). А мне, Никита Иваныч, тоже, может, остаться? С вами-то со всеми я ничего на свете не боюсь, а там у меня все сердце изболит-изноет.